Она разозлилась и попыталась отогнать мысли о принце. С чего вдруг сейчас она о нем думает?! И почему с таким жаром пылает в ее груди злость на Лансера? Что подпитывает это пламя? Что заставляет его полыхать со всей силы? Какое-то таинственное, сокрывшееся в глубине чувство.

Катрина испугалась, решив, что это может быть то самое чувство. Сводящее с ума, порабощающее. Смертельно ядовитое и пленительно сладкое…

Нет! Этому чувству стоит оставаться там, где оно зародилось — в самых потаенных уголках ее мыслей, в самых недрах ее души. Пускай томится там и даже не мечтает вырваться наружу. Ведь она… Она уезжает. По его же просьбе. Нет, по его приказу!

Она уезжает.

Значит… Решено.

— Знаешь, у меня было много предположений. Когда мы с тобой взяли Осигван, и я позвал тебя наведаться с нами в гарем того проклятого султана, ты отказался. Это так меня впечатлило… — Артур, устроившийся на стуле подле камина в главном зале, медленно отпил вино из кубка. Уж началась вторая половина дня, а он оставался бесстыдно трезвым! Это его раздражало, и навряд ли один несчастный кубок изменил бы ситуацию.

— Ты очень впечатлительный, — Размунд, склонявшийся над столом и выискивающий на карте одним лишь Небесам известно что, слушал рыцаря вполуха. Вассал короля догадывался, что бывший соратник пришел поточить лясы, но совершенно не разделял его желания. Он и вовсе не хотел с ним общаться. Сэр Догейн был прекрасным воином, но никудышным товарищем.

— Очень! Я очень впечатлительный! — Артур, хоть и видел, с какой неохотой отвечает Размунд, продолжал. Пожалуй, неохота собеседника его даже подстегивала, — так вот тогда я начал строить догадки. Знаешь, я ведь никогда не видел тебя с женщиной! Я сначала решил, что ты евнух. Потом, наслушавшись историй о тебе и твоей преданности принцу, подумал, что, вероятно, ты любишь мальчиков и давно страдаешь от тайной, порочной и безответной любви к нашему очаровательному Лансеру. Мне оставалось только надеяться, что любовь эта вспыхнула, когда у принца начали, по крайней мере, расти усы, иначе я бы сдал тебя инквизиции.

Артур выпил еще. Вино защипало в горле.

Размунд, оскалившись, молчал. Знал, что прерывать его нет смысла. Хотя с желанием треснуть заносчивому юнцу по башке становилось все сложнее бороться.

— В самом конце я допустил, что ты можешь быть очень-очень… Очень. Уродливой. Женщиной. Которая от безнадеги подалась в вояки.

— Женщиной? Ты видел мою щетину?! — Размунд потерял терпение.

— Я же сказал: «очень-очень-очень уродливой»! — он оскаблился ехидно, — занятно, что только это предположение тебя задело. Значит, варианты про евнуха и мужеложца тебя нисколечко не смущают?

Размунд закатил глаза, наконец, глянул на рыцаря и, сложив руки, дознался:

— Ты закончил?

— Да.

— И к чему должна была вести эта долга прелюдия, сэр Догейн?

— Видел я тут на днях твою пассию. Она не выходит у меня из головы, — Артур говорил об Арии. Мысли о ней смущали и тревожили. Ему следовало думать, как этой хрупкой девушке удалось уложить разбойников и может ли она быть связана с исчезновением его подданных, однако… Однако вместо этого он думал об ее ярых черных глазах, таких огромных, что с трудом умещались на лице, об ее черных волосах, словно бы обсидиановой львиной гриве, о тонкой талии и других прелестях фигурки, что скрывались под верхними одеждами, и которые Артуру невероятно сильно хотелось обхватить руками и изучить.

Артур постоянно увлекался опасными женщинами. Наверное, это уже вошло в традицию: раз в два-три месяца запасть на знойную, беспокойную красотку, которая принесет ему много проблем, подарит много страстных ночей, а потом с криком и грохотом дверей (а возможно и с рукоприкладством) покинет его навсегда.

Впрочем, думая об Арии, представляя то, что могло бы между ними получиться… Артур не мог отделаться от ощущения, что эти отношения будут стоить ему жизни.

— Я не понимаю, о ком ты говоришь, — нахмурившись, Размунд на него уставился.

— Ну да, разумеется, — выкрикнул Артур саркастично, — если хочешь, чтобы я держался от нее подальше, просто скажи. Я, конечно, гад, но на чужое посягать не буду. Мой любимый дядюшка умер из-за того, что у одной из его любовниц был очень злой и очень проницательный муж. Дядя погиб в поединке с ним. Потому в молодости я в первую очередь выучился владению меча… Знаю свой характер, в дядю пошел.

— Тем не менее все равно не посягаешь на чужое? — Размунд сложил руки, оглянул Артура с неожиданной теплотой, — неужели даже у такого чертенка, как ты, есть совесть?

— Что? Нет! Я просто перестраховываюсь.

— Я сражался рядом с тобой во многих битвах и точно знаю, что ты не из тех, кто перестраховывается.

— Ты сражался со мной в битвах, но не ходил в гаремы и бордели. Как я уже заметил в начале.

Размунд быстро качнул головой и закатил глаза. Невыносимый! Сэр Догейн всегда был таким. Впрочем, вассалу короля хотелось думать, что внутри он честен и благороден. Где-то очень-очень глубоко внутри.

— Так что там с твоей пассией? — после недолгого молчания Артур решил вернуться к прежнему разговору.