Дверь багажника открылась, и в глаза ударил яркий солнечный свет зарождающегося дня вместе с ритмичными перекатами так удивившей мелодии. Ослепшую от солнца и оттого полностью дезориентированную, ее, особо не церемонясь, выволокли наружу. Никого не волновало, что пленница ехала, трясясь до синяков по ухабам, ее, голодную до мелкой дрожи и абсолютно обессиленную, оставили стоять возле машины. С разодранной половиной лица, грязная и еле стоящая на ногах, — Зои представляла собой жалкое зрелище. Немного привыкнув к свету, но все еще щурясь, она украдкой, ошалело оглядывала незнакомую местность.

Они в поселке, вокруг обычные, местами обшарпанные, кирпичные строения не больше двух этажей, сменялись длинными деревянными постройками попроще, туда — сюда снуют люди, в основном мужчины, женщин меньше — и автомобили… все же редкость на большом континенте, здесь, на небольшой площади, где они стоят, их аж три. В метрах тридцати слева от нее группа мужчин, среди которых, судя по голосам и обрывкам разговора, были те трое, что забрали ее у курьеров. Из-за еще не восстановившегося зрения подробностей Зои не видит, только внешний вид, напоминающий военных, штаны хаки, высокие берцы да черные футболки. Ее вниманием завладело другое — в противоположной стороне, необычное, круглой формы здание, много узких окон с огромными круглыми отверстиями над ними, к которым зигзагом понимаются узенькие, железные лестницы. И дело было не в необычной архитектуре, в ней Зои ничего не смыслила, а в том, что именно оттуда доносилась, так удивившая музыка. Эти тревожащие, но прекрасные звуки на некоторое время сумели вытеснить бесконечное ощущение усталости и изнуряющую боль, ее мир, который она так неожиданно покинула, был тихим, однообразным и скупым на такого рода развлечения, в родном городе не приветствовалась музыка — энергия, что требовалась для ее воспроизведения, была острым дефицитом.

— Откуда? — Резко рявкнули над головой.

Погрузившись в свои мысли Зои, вздрогнула от неожиданности и повернулась на грубый окрик. И вот тут она со всей ясностью прочувствовала, что значит выражение «земля ушла из-под ног», с расширившимися от предельного ужаса, глазами и, приоткрыв рот в немом крике, она сорвалась с места.

Она хотела, да, она старалась бежать быстро, но заплетающиеся, слабые ноги подводили. Тело не слушалось, оно болело и стало тяжелым и неповоротливым. От осознания своей беспомощности и от мыслей, что вот сейчас в спину, шею вопьются острые зубы и Зои услышит звук собственного, отрывающегося с мерзким хрустом от кости, мяса, плакала, слезы, видимо, накопившиеся за последние сутки, лились просто потоком — они мешали. Мешали видеть куда бежать и где спрятаться, как сквозь пелену видела маячившее белым пятном перед глазами то круглое здание с музыкой.

Вслед ей равнодушно смотрел высокий темноволосый мужчина, повернулся к остальным, веселящимся безнадежному побегу девушки. Те, своим свистом и улюлюканьем, еще больше нагоняли страху на убегающую жертву.

— Успокой девку, Гарт, — совсем будничным тоном проговорил темноволосый.

— С удовольствием, Лекс, — оскалился в белозубой улыбке, белее заинтересовынный в происходящем, блондин, — знаешь, к кому обратится, если нужна помощь даме.

Блондин резко сорвался с места в сторону убегающей Зои, позади которой образовался целый шлейф из поднятого в воздух ржавого мелкого песка. Остальная троица оживилась с новой силой, выкрикивая в спину быстро удаляющегося Гарта пошлые шуточки. Лекс молчал и просто наблюдал за короткой погоней. Белобрысый без особого труда догонал Зои и, ухватив за разметавшиеся волосы девушку, уже почти у стен колизея — четким, быстрым движением ноги, с безудержным весельем, подсек ее.

После того, как Зои, взметая облако бежево-ржавой пыли, с отчаянным сдавленным вскриком, ударилась плашмя о землю, темноволосый, под одобряющий свист зрителей, совсем потерял интерес к происходящему и быстро направился в сторону относительно нового, двухэтажного здания из красного кирпича.

Ее затащили туда же, спустя минут пятнадцать, и бросили, словно ненужный мешок возле стены под окном, в просторном холле, напрочь о ней забыв. Тихо и буднично переговариваясь, мужчины разбрелись по зданию. Зои подтянула колени к груди, слева острой болью отозвались ребра, падение не прошло даром. Опустив тяжелую голову, с грязными, до жирных сосулек, волосами, к которым еще добавилась ржавая пыль, облизала пересохшие губы. Противный песок казалось забился и в легкие и в ссаднящую гортань. Сделай резкий выдох и изо-рта вылетит туча пыли, да еще и противный привкус во рту. Все еще восстанавливая сбитое дыхание, она мечтала сжаться до размеров точки, чтобы вообще быть невидимой. К синякам и ссадинам на теле и лице добавилось еще больше грязи, песок крупинками забился в ссадину на всю левую половину лица, которая по ощущениям прилично отекла, левый глаз явно заплыл. В холле стало тихо и запуганная, растерянная Зои осторожно, страясь не издавать даже малейшего шороха, прошлась взглядом вокруг, два коридора — налево и направо, впереди деревянная лестница на второй этаж, ничего необычного. А вот на стене, напротив, уже знакомый плакат, из ее города. Состоящий из трех картинок, инкубационный период поэтапно, как будто громкоговорителя им было мало: обычное лицо человека, с неестественно красными щеками, как у клоунов на старых рисунках, этот с температурой; вторая картинка — тоже лицо, но уже с красными белками, синеватыми губами и серыми полосами на лице. На третьей, заключительной — оно уже полностью изменившееся — сплошная сеть черных вен, отчего кожа казалась темно-серой, серые белки глаз, расширенные, в предельном бешенстве, жуткий оскал — и все это на фоне густого красного цвета, который должен, видимо, символизировать кровь и смерть. Над последней картинкой, с дико вытаращимся гаки, надпись — «Доска почета. Гарт».

Одна из дверей открылась, выпуская двоих. Тот, что догнал Зои — Гарт, выразительно жестикулировал и что-то весело рассказывал Лексу. Зои вжавшись головой в плечи, через занавесь из волос рассматривала их — с такими экземплярами она не сталкивалась. По их манере говорить и поведению, стало очевидным, кто тут главный.

Высокий, мощный, от него веяло угрозой и хладнокровной жестокостью. С очень короткой стрижкой, почти лысый, но явно темноволосый Лекс, выглядел устрашающе. Руки, вальяжно сложил на груди, правая испещрена черной венозной сеткой, и, исчезая под короткими рукавами футболки, вязь страшных вен появлялась из-под горловины с правой стороны шеи, тянулась вверх; заканчивалась, разветвляясь на уже совсем тонкие линии на острой нижней челюсти, скуле и виске. Но и это было не самым впечатляющим. Его глаза — они не вызывали сомнений в наличии вируса: серые, льдисто-холодные, внешний угол правого глаза темнее из-за черной сосудистой сетки. Выглядело жутко. Именно это, там снаружи, у машины, включило в отупевшем от усталости и передоза снотворными мозге Зои, инстинкт самосохранения и заставило непослушное тело, пусть медленно и запинаясь, бежать. Но, не смотря на то, что главным правилом выживания в их мире было «видишь зараженного — беги», она тихо сидела, стараясь не шевелиться, чтобы не привлекать внимания. До Зои дошло, что рвать и жрать, захлебываясь кровью ее никто не будет, и, судя по всему, ее скромная персона мало кого волновала. Продолжив осмотр, поняла, почему Гарта она не испугалась — не обратила внимания, видела мельком…обычные глаза, черные вены вились от воротника, по затылку и с двух сторон лица, уходили на виски — по сравнению с их главным, отметин страшной заразы совсем мало, не сразу и увидишь.

Зои не заметила, как за ее рассматриванием исподтишка уже наблюдают, возникшая тишина, наконец, заставила встрепенуться, и поднять глаза от их ног, в высоких ботинках с тяжелой, зубчатой подошвой.

— Позови Хельгу, пусть уводит ее отсюда, — переключился опять на блондина Лекс, поморщившись от вида Зои.

— Гы…красотка, мля, — оскалился второй, глядя на девушку, у которой опять, среагировав на ненужное ей внимание, начали дрожать пальцы и все тело, до кончиков ногтей, за секунду наполнилось ватным бессилием. Но волнение, грозящее перерасти в панику, отступило — облегченный выдох вмиг побледневшей Зои…они ушли.

— Поднимайся. Та-а-к. Держись, — слишком громко и ворчливо командовала женщина, слегка полная, примерно, такого же возраста как мать Зои. Ее, как будто в удивлении, вытаращенные глаза, с сочувствием оглядели тонкую фигуру. Поддерживая едва державшуюся на ногах Зои, потянула ее к входной двери. Вместе вышли на улицу.

— Я — Хельга. И ты, девочка, слушаешь меня, поняла? Хельга плохих советов не дает, ты уяснила, а? — все также громко продолжала она. Не смотря на то, что речь резала слух, врываясь в гудящую от боли голову, Зои стало спокойнее. Хельга — не зараженная, признаков вируса не видно, и появление нормальной человеческой особи вселяло надежду. Иссохшее горло Зои кое — как выдавило: