– Сходите к Кузьмичу. Он старый моряк и тоже промышляет сбором вторсырья. Я слышал, что он собирает всякие морские реликвии. Вдруг чего-нибудь и присоветует.

– Это какой Кузьмич? – спросил Лом. – С Кронштадтского шоссе?

– Он самый.

– Так я его знаю.

– Вот и топайте к нему за своим счастьем.

И мы потопали.

– Лом, откуда ты знаешь этого Кузьмича?

– Как же мне его не знать, когда я мимо его дома и сараюшки каждый день прохожу. Моя-то избушка чуть дальше. Здороваемся, но у него я никогда не был. Я-то там не так давно обосновался.

Дошли до сараюшки Кузьмича. Само-собой соответствующая вывеска на ней с помятым, но сверкающим желтизной самоваром и медными кастрюлями. Перевязанная пачка газет тоже изображена. Кузьмич – крепкий дедок в очках, с седой бородой и одетый в какой-то старый, потрёпанный синий китель комфортно возлежит на кипах макулатуры и читает рассказы Джека Лондона о южных морях. Взглянул на нас поверх очков.

– Вам чего? Где ваш товар? Лом, это ты что ли?

– Я, а это Хрис. Здравствуй, Кузьмич. Мы по делу.

– Интересно. Ко мне без звонкого или шуршащего товара, но по делу никто уж давно не заглядывал. Что за дело-то?

– Ищем навигационную и управляющую оснастку для своей яхты. Корпус есть, двигатель тоже, а в рубке пусто.

– И что вам надо?

– Нактоуз с компасом, штурвальная тумба со штурвалом и машинный телеграф.

– Нет у меня этого. Когда-то приносили, но давно. В путешествие собрались? Куда если не секрет?

– Хотим пройтись по пути наших дедов до самой Камчатки.

– И чем так знамениты ваши деды, что их стоит почтить таким долгим и далёким плаванием?

– Путешествием на яхте "Беда".

Кузьмич в изумлении сел на кипах.

– Так вот, почему ты Лом. А ещё кто есть?

– Вот Христофор Врунгель со мной.

– А Фукс?

– Фукс возится с мотором.

Возникла пауза. Старик что-то соображает, глядя на нас. Потом словно очнулся.

– Да, давненько эта легенда ходит по миру. Хотя и были слухи, что у такого вранья не всё фантазии, но вы меня удивили. Знаете что, пойдёмте в дом, чайком побалуемся. Может, чего и надумаем.

Мы попали, словно в музей морской истории. На стенах карты, барометры, судовые часы, штурвалы, подзорные трубы, картины парусных кораблей, навигационные инструменты и множество других морских атрибутов. На полках модели кораблей, книги Станюковича, Мелвилла, Лондона, Жюля Верна. Вдоль дальней стены выстроилось как раз то, что нам нужно и при этом не в единственном экземпляре. Есть даже старинная пушка в уголке. Мы с Ломом просто обалдели от такого великолепия, а дедок захлопотал над чаем.

– Всю жизнь собирал. Есть чем полюбоваться. Садитесь за стол. Вот печенье. Доброе дело вы затеяли. Стоит поощрения.

В общем, засиделись мы за чаем на пару часов, болтая о всякой всячине. Собрались уходить.

– Вот что, ребята, – предложил хозяин, – выбирайте и забирайте, что вам нужно. Тележку довезти я вам дам. Только верните мне её. Так и я словно приобщусь к вашему походу. Берите. Нет-нет, не надо никаких денег. Предков нужно помнить и уважать. Вы это понимаете.

И мы потянули гружённую сокровищами тележку в морской клуб.

Фома ведёт себя странновато для опытного механика. Копается в инструкциях и справочниках. Однако вскоре доложил о готовности двигателя к работе. Провернули вручную гребной винт. Всё в порядке. Запустили двигатель. Работает тихо и ровно. Гребной вал нигде не греется. Молодец Фома! Впустили воду в док, и яхта оказалась наплаву, сверкая золотом букв названия, привинченных Ломом к корме.

– Всё хорошо, ребята. Можно вызывать инспектора Морского регистра [9] .

Этот тип с повадками лисы прибыл на следующий день. Постоял на берегу с сомнением глядя на наше детище. Нырнул в машинное отделение. Вылез с кислой миной на лице, и проследовал в рубку. Я почувствовал что-то неладное, и скомандовал Лому:

– Аварийный набор на стол!

– Есть капитан!

Лом понёсся вниз. Поставил в салоне на стол бутылку коньяка, тарелку разной закуски, а под тарелку сунул крупную купюру. Вылез обратно на палубу и пристроился у борта рядом с Фомой. Появился и инспектор, но теперь уже с совсем мрачным выражением лица.