— Боишься? — спросил Артур, когда диковинный зверь, провыв что-то вроде «здравствуйте!», элегантно припал на передние ноги и опустил крылья, как трап.

— Еще чего! Предвкушаю! — искренне отозвалась я.

И мы с Артуром поднялись на зверя, у которого на спине были очень удобно расположены гребни — хватило бы на троих. Артур сел спереди, я сзади, а корзинку с ланчем и лимонадом мы любовно вставили между собой.

И приличия соблюсти, и спасти самое ценное.

— Empacsi! — приказал Артур, и нойдич, по-птичьи урлыкнув, взлетел…

Полет с нойдичем полностью оправдал мои ожидания!..

Я, знаете ли, обожаю летать.

В больших самолетах: чтобы место было у окошка, чтобы смотреть на эту крохотную дырочку, которая есть в каждом иллюминаторе — наблюдать, как вокруг нее конденсируется воздух, будто сам Боинг дышит восторженно при виде бесконечных кучевых облаков снаружи, или цветных полей Голландии, и синей роскоши Тихого океана, или — редчайшая редкость, дар богов избранным — восхитительных переливов северного сияния…

Люблю летать и на маленьких кукурузниках. Так, чтоб, все аж тряслось внутри, и добродушный пилот говорил тебе, пассажирке: на, подержи штурвал, если хочешь! — и ты держишь и не понимаешь — это все шутка, он усмехается в усы потому, что ты веришь, что рулишь, или наоборот — потому что ты реально рулишь?.. Помню, я так и не решила эту загадку: пришел мой черед пересекать салон и выпрыгивать с парашютом.

Адьос, ребята!

С ним, собственно, я тоже люблю летать. Когда сначала падаешь вниз, как безумный снаряд, неучтенная бомба, и щеки развеваются на ветру (они реально колышутся, какими худыми бы ни были, как у несчастного лабрадора, высунувшего голову из окна автомобиля), а потом — рывок!! И над тобой стремительно раскрываются метры и метры ткани… И все вдруг замедляется, и ты плавно тянешь стропила туда и сюда — кружишься, как небесный укропчик, и холмы заваливаются вправо, потом влево, потом стремительно приближаются… Главное — не сломать себе ноги, приземляясь.

В общем, к полету на галианском нойдиче я была готова на все сто процентов, чем немало удивила Артура.

Мне показалось, взгляд обернувшегося Эдинброга наполнился каким-то новым уважением, когда мы взмыли, дракон сильно накренился, выходя на одному ему ведомую воздушную трассу, и я, вместо того, чтоб завизжать, провыла радостно:

— Ну как шикарно-о-о-о!!! А можно еще виражей?!

Кажется, наш лазоревый транспорт понимал человеческий язык, потому что дальнейший полет до гор пестрел мертвыми петлями и спиралями, «кобрами», «колоколами» и «бочками» — в общем, всевозможными фигурами пилотажа. Зеленые лужайки и синие озера академии только и успевали мелькать подо мной, сменяясь поочередно сизой короной гор и бездонным колодцем неба.

Я была в полном восторге. Артур в какой-то момент весьма рискованно оторвал одну руку от гребня нойдича и быстро наколдовал вокруг нас страховочные ремни. Корзинку с пикником трясло так, что все наши яйца и яблоки в ней грозили побиться до непотребства.

Но неважно!

Пронзительный летний день, ледяной высокогорный воздух, веселый дракон под ногами и счастливые до хрипа вопли — я подозревала, что это может оказаться самым счастливым эпизодом моего попаданства.

Когда мы наконец приземлились на поле, заросшим клевером и желтыми лютиками, меня аж ноги не держали. Артура, впрочем, тоже. Он слабо махнул нойдичу, что-то сказал на своем магическом языке, и дракон, вновь почтительно поклонившись, упорхнул за горизонт.

Мы же сначала сели на траву, а потом, оценив свои силы, поочередно упали на нее.

— Меня тошнит, — сказала я таким идиотски-радужным тоном, будто это была лучшая новость дня. — Идеально!

— Ты весьма парадоксальный человек, мисс Вилка… — пробормотал Артур, прикрыв глаза.

О! Меня повысили до «мисс»! Немного невовремя, немного неуместно, но приятно!

— Нет, просто люблю американские горки.

— Что это?

Я рассказала…

Артур задал уточняющие вопросы. Я с энтузиазмом углубилась в экскурс по миру земных развлечений.

Очень нескоро Эдинброг спохватился, собрал себе в волевую кучку, поднялся и сказал:

— Ну что, давай тренироваться.

— А может, еще полежим? Так хорошо на солнышке!

— Хм. Ты знаешь принцип «подобное притягивает подобное»?

— Эм. Ну да?

— Полежим сейчас — будем потом еще дольше лежать. После экзамена. В лазарете. Разбитые нимфином в пух и прах. Так что подъем, фамильяр!

Мы практиковались без передыха до самой ночи и вернулись в академию совсем без сил.

Я давно так крепко не спала, как после этой тренировки! На следующее утро Артур утверждал, будто во сне я требовала, чтобы меня превратили в нойдича — чтобы самой летать. Я вещала так убедительно, что в какой-то момент он чуть было не поддался на уговоры.

— Ты обещала, что если я полечу в горы на тебе, что наши припасы для пикника не помнутся, а ты покажешь мне небо в алмазах, — ехидно докладывал он за чашечкой кофе.

— Какой позор… Спи в берушах, Эдинброг!

— Что такое беруши? — любознательный, ишь ты…