В 1988 году появляется альбом А. Женевьера «Золотой век русской мебели» («Russian Furniture. The Golden Age»), в котором собран обширный материал о мебели в России конца XVIII – середины XIX столетия.

Прекрасно иллюстрированное издание – свидетельство признания высокого художественного уровня мебели русского классицизма и её значения для мировой культуры в целом. Однако, составители альбома рассматривают русскую мебель в ограниченных временных рамках, повествование строится на характеристике наиболее известных памятников мебельного искусства, в силу чего не удаётся показать картину развития проектирования и производства мебели в полном объёме. Привлечение предметов из зарубежных музейных и частных собраний, бесспорно, обогащает наши представления об отечественном мебельном деле рассматриваемого периода, однако именно среди этих памятников, история происхождения которых не имеет документальных подтверждений, встречаются весьма спорные (а подчас явно нерусские) экземпляры. Располагая многочисленным предметным и иконографическим материалом, предоставленным российскими музеями, французские исследователи в силу понятных причин не смогли обработать и вовлечь в научный оборот уже имеющуюся разрозненную, но многочисленную научную и атрибуционную информацию, рассредоточенную по журнальным статьям, публикациям материалов конференций, но многочисленную научную и атрибуционную информацию, рассредоточенную по журнальным статьям, публикациям материалов конференций, сборникам сообщений и трудов, появившимся в последние десятилетия. Вместе с тем эта информация представляет бесценный материал для уточнения хронологических рамок.

Из отечественных монографий по интересующей нас теме следует, прежде всего, назвать небольшую работу Г.К. Лукомского «Мебель», появившуюся в Берлине в 1923 году. В этом самом раннем издании, посвящённом мебели в России (с петровских времён до середины XIX века), впервые была осуществлена классификация памятников в соответствии с историческими эпохами и художественными направлениями. Как истинный космополит, автор определял стили мебели исходя из периодизации европейского, главным образом французского, искусства, влияние которого на отдельных этапах развития русских мебельных форм трудно отрицать. Текст Лукомского грешит многими ошибками и неточностями, однако воспроизведённый перечень памятников, многие из которых погибли в годы Великой Отечественной войны, имеет для историков искусства особое значение: книжечка, иллюстрированная изящными рисунками автора, осталась как воспоминание о былом великолепии исторических коллекций русской дворцовой мебели в столице и пригородных резиденциях. Многие из опубликованных им предметов мебели были также утрачены в годы войны, и благодаря этой работе мы имеем представление о некоторых произведениях, созданных Ч. Камероном для парадных залов Большого Царскосельского дворца, или о мебели, выполненной по проекту В.П. Стасова для комнат императрицы Марии Фёдоровны, – прекрасных образцах русского классицизма.

Из вышеизложенного текста можно сделать вывод, что русской мебели уделено довольно мало внимания со стороны исследователей. Так как информации о предметах русской мебели практически отсутствует. Тому свидетельствуют различные причины. Одной из главных причин является уничтожение памятников и всевозможных документов об этих памятниках (эскизы, фотографии, живопись и т.д.) в годы Великой Отечественной войны. Но всё же многие памятники русской культуры и искусства сохранились и до наших дней. И для того, чтобы атрибутировать тот или иной предмет конкретной мебельной эпохи, нужно потратить немало сил и терпения, так как собирать информацию о русской мебели – занятие требующее от исследователей максимум знаний в различных областях наук и искусств.

И всё это – скрупулёзная реконструкция, требующая ко всему прочему максимум внимания и времени.

Глава I.

Период историзма в русском искусстве «стиль ренессанс»

Изучая эту тему, пришлось ознакомиться с порядочным количеством разнообразной литературы, в основном касающейся истории стилей в искусстве, где главным объектом исследования является мебель (в том числе столик для рукоделия), выполненная в стиле «Неоренессанс», что в переводе означает «новое возрождение». Первая книга, с которой довелось ознакомиться, называется «Русский интерьер XVIII–XIX веков». Авторы этой книги И.А. Бартенев (доктор искусствоведения, член-корреспондент Академии художеств) и В.Н. Батажкова.

Книга посвящена одному из наименее разработанных вопросов русской художественной культуры XVIII–XIX веков – внутренним отделкам дворцовых, жилых, общественных и иных сооружений. Выявляются лучшие интерьеры, созданные замечательными мастерами русского зодчества: Растрелли, Кваренги, Стасовым, Росси и другими. Также представлены иллюстрации с интерьерами, на которых присутствуют объекты исследования (столики для рукоделия).

В книге «Русский интерьер XVIII–XIX веков» историзму посвящена целая глава. Следовательно, хотелось бы раскрыть для Вас содержательную часть этой главы. Итак, начнём. Речь пойдёт об интерьере: «Россия XVIII–XIX веков дала миру замечательные памятники архитектуры. Им посвящены многие исследования, публикации и монографии. Но есть в этих сооружениях то, что изучено в меньшей степени. Это – интерьеры, в работе над которыми соединялись труд и вдохновение архитекторов, художников, мастеров прикладного искусства. Обобщающие по русскому интерьеру практически отсутствуют» (И.А. Бартенев, В.Н. Батажкова. Русский интерьер XVIII–XIX веков).

Вторая четверть и середина XIX века – один из наиболее сложных периодов в социально-политической жизни страны.

Это время политической реакции и одновременно усиление борьбы с крепостным правом, с самодержавием. Чем больше прогрессировала общественная мысль, тем настойчивее становились попытки господствующих классов найти опору в прошлом в области духовной и художественной культуры.

Ретроспективизм в архитектуре решительно вытесняет в это время классицизм, всё более и более укрепляет свои позиции. И если на рубеже 1820-х и 1830-х годов мастера-классицисты еще создавали свои крупнейшие сооружения, то это был уже последний взлёт стиля. Одновременно возникали здания совершенно иного характера, связанные эклектическими тенденциями.

В статье «Наша архитектура», подводящей итоги развития русского зодчества в XIX веке, В.В. Стасов констатирует, что у архитектуры «две физиономии, как у Януса». Одно лицо её глядит вперёд, другое назад, и оба так пристально, оба так упорно, что все охотно веруют – так и надо, иначе и быть не должно! Лицо, глядящее назад, это архитектура, копирующая со старых образцов…

Двойственность отмечается также и в области интерьера: наряду с классицистическими в этот период появляются и эклектические по своему характеру отделки. Стилистическое единство в убранстве интерьера постепенно утрачивается.

Происходящие изменения, как в зеркале, отразились в работах по восстановлению Зимнего дворца после грандиозного пожара 1837 года, в переделках интерьеров Мраморного дворца, в строительстве ряда новых крупных зданий того же типа: Большого Кремлёвского дворца в Москве, Мариинского, Ново-Михайловского, Ново-Николаевского дворцов в Петербурге. В этих сооружениях появляются помещения, оформленные в «готическом», «мавританском», «помпейском» и других стилях. Во многих отделках смешиваются элементы самых различных «преобразованных» стилистических форм.