Повернувшись к приставному столику, я наливаю себе стакан воды. Краем глаза я вижу, что рот Алексы открывается и закрывается, как у рыбы. Может, она хочет пить? Однако я удерживаю себя от вопроса.

«Пусть попросит сама, – думаю я. – Не надо делать за нее ее работу. Это лишает ее свободы воли. Пусть она сама придет ко мне».

Она сглатывает.

Я делаю еще один глоток и жду, не выразит ли она каким-нибудь образом свое желание.

Она улыбается.

– Спорим, вы человек, у которого стакан наполовину полон, да? – говорит она, не отрывая взгляда от стакана.

Я киваю.

– А ты?

– Тоже, – отвечает она, явно довольная.

Ее взгляд перемещается на картину.

– Вы думаете, что поможете мне? – спрашивает она.

– Трудно утверждать наверняка, – говорю я, но, как можно судить по стакану, я полон надежды.

– Неопределенность нервирует меня.

– Не сомневаюсь.

– Джозеф обычно говорил: «Мелкими шажками».

– Мудрый человек твой Джозеф.

Она улыбается.

– Он не был моим, – говорит она, – но он мудрый. И он переживал за меня. Я в этом уверена.

Понимая, что она не решилась попросить воды, я наблюдаю за тем, как она окольными путями возвращается к вселявшему в нее чувство безопасности Джозефу, ее прежней привязанности. Надежность того, что уже известно, гасит неопределенность, которую олицетворяю я. Должно быть, она думает, что я могу и отказать ей. Я считаю, что небольшой риск важен для нашей работы.

Она смотрит на ковер между нами. Одна ее туфля соскальзывает и повисает на пальцах ноги. Я обращаю внимание на гладкость ее оливковой кожи, на кроваво-красный лак на ногтях. На короткое мгновение я задаюсь вопросом, откуда у нее этот крохотный синяк на коленке. Давно он там? Заметив мой взгляд, она скрещивает ноги и одергивает платье. И смотрит мне прямо в глаза.

– И сколько времени это займет? – спрашивает она. – Ну, если учесть, что я и раньше лечилась.

Молчание.

– Полгода? Год?

– Это от многого зависит, – говорю я.

– От чего?

– От того, насколько сильным будет твое стремление и насколько искренней ты будешь. Думаю, дважды в неделю вполне хватит.

Она кивает.

– А какого результата ты надеешься достичь? – спрашиваю я.

Она шевелит губами и смотрит в потолок.

– Уверенности в себе, – отвечает она. – Я очень нервничаю, особенно с мужчинами. Мне бы еще хотелось поговорить о семье.

– О?

– Все так сложно.

– В каком смысле, сложно?

– Я не могу точно сказать, что означает «семья». Я хотела бы понять, чего именно хочу я, а так я все время пытаюсь угодить другим. Иногда я бываю абсолютно бесполезным придурком.

Фраза сбивает меня с ног, как мощный левый хук, однако я не реагирую. Если она намеревалась шокировать меня, наживку я не заглотнул.

– Значит, проблема в созависимости? – спрашиваю я, произнося свой вопрос как утверждение.

– Да.

– Ты боишься, что тебя отвергнут?

– Наверное. Я не люблю разочаровывать людей. Я боюсь, что они отторгнут меня.

– Ты хочешь быть хорошей девочкой? – спрашиваю я.

Пауза.

Прищурившись, она подается вперед. Ее платье едва прикрывает бедра.

– Иногда, Дэниел, – жеманно говорит она, – имеет смысл быть хорошей девочкой.

Я обращаю внимание на изменение интонаций, на большую глубину голоса. В нем слышатся обольстительные нотки.

– В прошлом ты уже убеждалась, что это работает? Быть хорошей? – говорю я.

Она проводит рукой по волосам.

– Естественно.

Она выпрямляется, ее руки висят по бокам, как два маятника. Она намеренно кладет ногу на ногу.

– И как это окупилось? – спрашиваю я.

Молчание. Мой вызов проигнорирован.

Я смотрю на маленькие золотые часы на письменном столе.

– Алекса, нам пора заканчивать, – говорю я. – Я хотел бы, чтобы ты обдумала наш сегодняшний разговор. Если у тебя будут какие-нибудь соображения, не забудь рассказать мне в следующий раз. Какая у тебя память?

– Я же уже говорила вам, что я забывчивая. – Она смеется. – А ваша?

Я улыбаюсь. Своим едким замечанием в мой адрес она бросает мне вызов, и это должным образом отмечено.

– Так запиши, – советую я.

– Конечно.

– Пора, – говорю я.

Мы встаем.

– В следующий вторник, в то же время?

Она кивает и оглаживает платье, мгновение смотрит на меня своими зелеными глазами и идет к двери.

– Спасибо, Дэниел, – говорит она, оборачиваясь и поглаживая кулон в виде сердечка на шее. – Была рада познакомиться с вами.