Так что постового блокпоста я вырубил ударом ноги, Фаттаха всем своим телом прижал к корпусу автомобиля, тем самым его как бы обездвижил. Обеими руками ухватился за голову Варуха, но разрушать его шейные позвонки я не стал, а указательным пальцем нажал одну точку под ухом, и сержанта усыпил на пару часов. Только после всего этого повернулся лицом к Фаттаху и на ухо ему быстро прошептал:

– Вас обоих я решил не убивать! Возможно, мы когда-нибудь еще встретимся и вместе повоюем. Передай Варуху, пусть он сохранит мой пистолет. Он должен будет мне его обязательно вернуть, когда мы снова встретимся, а не то я обижусь! Мой «Орел пустыни» ему обязательно принесет удачу! А ты сейчас ложись на асфальт, руки положи на затылок и не двигайся! До новых встреч боец, если на то будет Божья воля!

Пока Фаттах ложился на асфальт, я вскочил на водительское сиденье. Ключ по западной привычке оказался в зажигании. Быстрый им поворот и хорошо прогретый двигатель завелся с полуоборота. Я сразу же врубил вторую скорость, обеими ногами одновременно выжал педали сцепления и акселератора. Поначалу «Опель» пошел юзом по асфальту, но вскоре дорога застелилась под его капот. Когда я перешел на четвертую скорость, то машина уже неслась на скорости под сто километров в час. Мне же требовалось около пятнадцати минут для того чтобы пересечь границу Палестинской автономии. Хотя я знал, что израильтяне теперь не остановятся и угнанный мною «Опель» они обязательно расстреляют из автоматической пушки одного из своих бронетранспортеров, стоявших на блокпосте.

Как бы в подтверждении моих слов, над головой прошелестела очередь из крупнокалиберного пулемета Она была своего рода предупреждением, мол, остановись или мы тебя расстреляем! Но я не мог потерять неделю или две, доказывая показания ШАБАКУ или Моссаду, что я не русский шпион, а всего лишь простой американец с подмоченной репутацией. Я не мог допустить того, чтобы ни в чем не виновная Линда с моим ребенком в своем чреве, еще какое-то время провела бы в тюрьме. Когда первый малокалиберный снаряд разорвался на шоссе справа от «Опеля», то я приоткрыл свою водительскую дверцу. Когда второй снаряд разорвался слева от меня, то я выпрыгнул в приоткрытую дверь. Я еще катился по откосу насыпи дороги, когда третий снаряд взорвался в салоне «Опеля», и машина мгновенно исчезла в султане взрыва!

Всеми фибрами своей души я ненавидел лондонский аэропорт Хитроу.

В начале 90-х годов прошлого века первый президент Советского Союза Горби совершил свой первый официальный визит в Британию по приглашению английской королевы Елизаветы. Меня для практики включили в пул советских журналистов для освещения визита. На деле я же прикрывал внедрение нашего человека в английское общество. Но мой рассказ не о том, как я выполнял свое первое задание. Рассказ о том, как я вылетал домой после его успешного завершения.

Из всех пятидесяти журналистов президентского пула только меня одного английская таможня взяла в разработку. Она меня распотрошила до полного раздевания! До конца своей жизни я в своей памяти буду хранить постыдные воспоминания о том, как индиец-таможенник в тюрбане копался в моих вещах, перебирая грязное белье. При этом он прощупывал каждый шов моих трусиков, Джинс, всего моего белья, отдирал стельки у растоптанных ботинок. Когда в заключение он потребовал, чтобы я полностью разделся! Чтобы я свои трусы ему передал бы в руки для дальнейшего прощупывания, то все это я, разумеется, выполнил. Но вот только после этого досмотра у этой старой и доброй Англии в моем лице появился настоящий враг!

До Лондона я добирался не бортом своего «Гольфстрима», а бортом «Бомбардье» Мартина. Встретившая меня на трапе стюардесса Гарси на ушко мне прошептала:

– Валери, по завещанию Мартина вся его собственность, вся его наличность переходит к тебе. На борту находится адвокат Мартина, он неплохой юрист и хороший человек. Он не один раз Мартина вытаскивал из весьма щекотливых ситуаций! Так что этот юрист захотел с тобой встретиться и переговорить еще до момента официальной огласки завещания Мартина. По его просьбе я позвонила твоей Памеле Андерсен, мы с ней договорились о том, что полет в Лондон ты совершишь на нашем … нет, ты уж меня извини, на твоем «Бомбардье»! С тем, чтобы у тебя было бы достаточно времени на разговор с юристом Мартина.

– Хорошо, Гарси, я обязательно переговорю с адвокатом Мартина, но мне потребуется немного времени на то, чтобы принять душ и себя привести в порядок. И, Гарси, у меня к тебе имеется очень небольшая просьба. Не могли бы мы по дороге в Лондон совершить посадку в любом городе, где меня мог бы осмотреть доктор. И желательно, чтобы он меня осмотрел прямо в салоне самолета, так как я не хочу появляться на людях и привлекать к себе внимание.

– Конечно, Валери, за твои деньги можно все сделать, чего ты не пожелаешь! Но любой доктор при разговоре со мной, наверняка, поинтересуется, что у тебя за рана?!

В принципе, Гарси была в чем-то права, так как ни один стоящий доктор не согласится осматривать рану, если он не знает, к чему он должен быть готов, что это за рана. Я нехотя, сквозь силу Гарси ответил:

– Ножевая колотая рана правого предсердья! Моя рана начала снова кровоточить!

– Бог ты мой, Валери! Почему ты мне сразу же не рассказал об этой своей страшной ране! Я тебе все держу и держу на трапе, не позволяю проходить в салон самолета.

– Гарси, пожалуйста, успокойся, я пока еще не помираю!