Я приоткрываю дверь в номер и вижу затылок Василия. Он сидит в одном из кожаных кресел. Подойдя ближе, вижу, что у него в одной руке стакан с прозрачной жидкостью, а другая с пистолетом лежит на колене. Он не смотрит телевизор и не таращится в телефон, а просто сидит, уставившись в пространство.

Я колеблюсь, ведь мне не хочется его беспокоить, вдруг он медитирует. Но когда останавливаюсь, он щёлкает рукой, показывая, что я могу выйти вперёд.

Я выхожу и иду к креслу. Любопытно, что он не спит.

– Человеческому телу требуется от семи до девяти часов сна в ночное время. Лишение сна может вызвать проблемы с памятью и депрессию.

Я осматриваю его. Он не выглядит счастливым, но мне сложно судить об этом.

– У тебя депрессия, Василий?

У него один уголок рта искривляется, что должно быть, нужно считать улыбкой, но выглядит она так притворно, как мои собственные натужные улыбки. Иногда мне кажется, что у Василия, как и у меня, синдром Аспергера, просто он лучше это скрывает. Он кажется таким же странным, как и я.

Я остаюсь на месте, неуверенная в его настроении. В конце концов, он смотрит на меня. Его взгляд опускается и поднимается по моему телу. Он делает ещё один большой глоток своего напитка и говорит.

– Наоми, когда-нибудь нам придётся поговорить об одежде, соответствующей ситуации, – его русский акцент возвращается, он густой и тёплый, как одеяло.

Осмотрев свою одежду, понимаю, что на мне только корсет и трусики.

– Если ты не хотел, чтобы я была в этом, мог бы снять всё с меня.

Конечно, упоминание о моём раздевании вызывает вспышку воспоминаний из клуба, в основном, запахи и ощущения во рту.

– Я хочу пить, – заявляю я.

– Наливай. Присоединяйся.

Потираю руки, глядя на стаканы, стоящие в баре. Они выставлены в ряд, перевёрнутые вниз на бумажных подложках. Уверена, они чистые, но долго находятся на свежем воздухе. И кто знает, как долго, а я вспоминаю обо всех документах, которые видела относительно чистоты в отелях. И мне беспокойно. Моё обсессивно-компульсивное расстройство обостряется, когда я выхожу из зоны комфорта, а именно это и происходит. Я борюсь с желанием взять стаканы и вымыть их в раковине, но нет ни средства для мытья посуды, ни бумажных полотенец, ни стойки для сушки. Облизав губы, я раздумываю, иду к Василию и беру стакан из его рук. Осторожно поворачиваю стакан и прикладываю рот туда, где были его губы.

Он смотрит на меня, пока я пью. Это ужасная водка, но только такой напиток мне доступен, и я продолжаю пить. Закончив, я облизываю губы, и он спрашивает.

– Зачем ты это делаешь?

– У меня сохнут губы, – хмурюсь я.

– Нет. Я не это имел в виду.

Взяв стакан из моей руки, он гладит меня по пальцам, поворачивает стакан и касается языком там, где были мои губы.

– Ты всегда пьёшь из стакана там, где пил я. Зачем?

– Неуверена в чистоте стеклянной посуды, но уже знакома с твоими микробами. Если бы у тебя была инфекционная болезнь, я бы уже поймала её, поэтому пить с твоей стороны безопаснее, чем с любого другого бокала.

Он фыркает, задумчиво глядя на меня.

– Это комплимент с твоей стороны, не так ли, Наоми? Ты всегда говоришь правду.

Я хмурюсь. Он хотел комплимент? Он задал вопрос, а я ответила.

– Не понимаю.

Он машет рукой.

– Не обращай на меня внимания. Я становлюсь сентиментальным, когда нахожусь в отвратительном настроении. Полагаю, я надеялся услышать, что ты прикладываешь свой рот к моему стакану, потому что тебе нравятся мои прикосновения.

Склонив голову, я обдумываю это.

– Мне нравятся твои прикосновения. Но ты ведь не об этом спрашивал.

Василий долго смотрит на меня, а его взгляд скользит по моей груди, выбившейся из корсета. К моему удивлению, он кладёт пистолет на соседний столик, проводит рукой по моей талии и тащит меня к себе на колени. Я оказываюсь прижатой к нему бёдрами, а моя грудь практически прижата к его лицу. Кресло не настолько большое, чтобы мы разместились с комфортом, но думаю, это не то, чего хотел Василий. У него странное выражение лица, и мне жаль, что не могу распознать, что оно значит.

– Тебе удобно? – спрашиваю я, скрещивая колени.

– Нет, – говорит он тихим голосом. – Я изнемогаю. Но буду контролировать это. Не хочу напугать тебя.

Он опускает руку на моё голое бедро, сжимая его.

Сегодня Василий ведёт себя как-то бессмысленно. Я изучаю его лицо, которое находится так близко от моей груди, оно кажется несчастным и напряжённым. Плохо разбираюсь в большинстве выражений лиц, но знаю, когда уголки чьего-то рта опущены вниз, значит, его нужно утешить. Тем не менее, я не разбираюсь в таких вещах. В целом, не очень хороша и в эмоциях. Я прикусываю язык, чтобы сдержать желание выплеснуть на него факты от лицевых мышц, задействованных при хмурости, потому что хочу сделать что-то большее, чтобы отвлечь Василия.