Грант всегда был настолько милым и притягательным в своей необычности и замкнутости, что хотелось крутиться рядом и оберегать его от излишнего навязчивого общения всего мира. Даже если я была одной из них.

– Я совсем не нравлюсь ему!
– пожаловалась я как-то в слезах Элерту в возрасте четырнадцати лет, когда в очередной раз прибежала делать уроки в лабораторию, в надежде на то, что Грант поможет мне, а я смогу лишний раз повертеться рядом с ним.

— Это не так, - мягко улыбнулся Элерт, садясь рядом со мной.

– Он сбегает от меня, так же как от всех остальных!

– А ты не хочешь быть как все?

– Не хочу!
– упрямо поджимала я губы, помолчав, прежде чем продолжить, сначала засомневавшись, стоит ли это говорить, потому что сама не знала на основании чего думала именно так, - …я чувствую, что для него я не такая, как все остальные.

Это звучало по меньшей мере странно, но Элерт не стал задавать никаких вопросов, не удивился и не смутился от услышанного, лишь чуть пожал плечами, затянутыми в белый халат:

– Ты ведь сама видишь, что Грант отличается от нас.

Я быстро закивала в ответ, стараясь не думать о том, как часто отзывались о милом и хорошеньком Гранте его коллеги, называя инопланетянином, снобом и еще массой других не слишком-то приятных слов, завидуя его работе, его достижениям и даже внешности, которая цепляла всех, как женщин, так и мужчин. Часто и мне приходилось быть свидетелем того, какими взглядами они провожали Гранта – вожделеющими, завистливыми, порой откровенно ненавидящими.

– Он болен? – тихо прошептала я, даже сейчас пытаясь отыскать глазами того, кто не любил толпу и даже легкие, мимолетные прикосновения к себе, стараясь всегда держаться в стороне от развлечений, совещаний и любого скопления людей в одном месте.

Господи, он даже лифтом не пользовался, потому что знал, что на любом этаже к нему может кто-то подсесть, при чем уже не важно знакомый или нет!

Да, Грант был болен, это было очевидно, и из-за этого его хотелось защитить от всех на свете еще сильнее! Чтобы никто не смел обидеть, никто не смел даже просто косо посмотреть, проходя мимо!

Должно быть все эти чувства слишком явно проступили на моем лице, потому что Элерт всматривался в меня своими отрешенными, всегда такими спокойными глазами и тихо улыбался, не сразу ответив на мой вопрос, а давая возможность мне самой найти ответ, как делал это всегда.

– Он избегает людей и общения, - тихо проговорила я, заглядывая в лицо того, кто в моих глазах был буквально богом, знающим все на свете и способным помочь в любом вопросе.

– Гранту легче общаться с собаками.

– Не в этом дело. Это не страх. Это какое-то отчуждения от мира людей как таковых, - нахмурилась я, снова гладя только на Элерта, даже если никогда не могла угадать, о чем он думал, поскольку мужчина был настолько сдержан, что иногда его лицо напоминало маску.

– Этому феномену есть название, - кивнул он мне в ответ и уголки его губ дрогнули в улыбке, как он улыбался всегда, когда был доволен и горд мной за очередную решенную головоломку или задачу.
– Таких людей, как Грант называют социофобы. Они не нуждаются в общении и избегают его всеми доступными средствами. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. У Гранта это состояние осложняется еще аутическим расстройством.

С тех пор я перечитала все, что только смогла найти во всемирной паутине про социофобию и аутизм, о том, как они проявляются и могут ли излечиваться, пытаясь понять того, к кому мое сердце было привязано так, что иногда я этого даже не понимала.

Я перестала бегать за ним, понимая суть его проблем и с удивлением замечая, что Грант сам стал подходить ко мне и помогать с уроками или научными работами для школы. Нет, он по прежнему не смотрел мне в глаза или делал это мельком, стараясь поймать момент, когда я сама на него не смотрю, он не касался меня, даже рукавом своего всегда белоснежного халата, но он делился своей едой, которую готовил только сам и приносил на обед в одном и том же прозрачном контейнере. Он отвечал на все вопросы и не пытался уйти из кабинета как можно скорее, если я была рядом, как происходило с остальными.

Мы подружились и смогли найти возможности и желание, чтобы общаться друг с другом, не нарушая каких-то очень важных и хрустально тонких границ нашего странного и непонятного со стороны тандема.

И вот Грант был здесь!

Тот, кто убегал от общества людей в силу своего непростого диагноза и особенного образа мышления, был рядом с теми, кто людей ненавидел и был в сотни раз сильнее!

Но обрадоваться тому, что мы оказались по одну сторону баррикад, я не успела, замечая, как затрепетали ноздри Сапфира и его глаза сощурились недобро и злобно, когда он прорычал: