— Зачем? От меня дурно пахнет? — притворно удивился граф. Знает же, что нет. — К тому же я принял душ, пока кто-то бессовестно пускал слюни в подушку.

Я изумленно ахнула, прижимая к себе прогулочное, из жаккарда, платье.

— Какая наглая ложь!

— А вот и нет… — хищно протянул он, внезапно приближаясь. — У тебя остался здесь след.

— Где? — прошептала, вжимаясь в дверцу шкафа.

— Здесь… — сипло ответил граф и склонился, касаясь моих губ своими.

Глаза непроизвольно закрылись. Я даже не предприняла попытку к сопротивлению. Позволила поцеловать себя, позабыв о сделке, о моральных принципах и логических доводах.

На затылок опустилась горячая ладонь, сжимая мои волосы в кулак. Мои губы порывисто раскрыли, довольно жестко, но тут же ласково провели по ним языком, будто бы дразня.

Из груди графа, как и из моей, вырывалось прерывистое дыхание. Под моей ладонью бешено колотилось сердце инквизитора…

Граф оторвался от моих губ, прижал меня к себе и поцеловал в висок.

— Что это было? — хрипло поинтересовалась, пробубнив в его плечо.

— Тренировка, — также хрипло отозвался граф. — Хотел убедиться, что ты готова к пятому пункту.

— И как?

Адриан отстранился, внезапно завораживая меня своими сверкающими льдисто-серыми глазами. Сверкающими желанием и страстью…

— Нам следует еще потренироваться… — низко протянул он и снова накрыл мои губы поцелуем. На этот раз более ласковым и трепетным.

Мелко задрожала, ощущая, как сердце срывается на бег, как закладывает уши, как от желания туманится разум. Я поплыла. Буквально. От одного поцелуя. Какой позор…

— Продолжим в другой раз, — Адриан отстранился, тяжело выдыхая, как раз в тот момент, когда в покои вошел слуга, катя перед собой тележку с нашим завтраком.

Глава тридцать восьмая

Катакомбы находились, как ни странно недалеко от Нисхельма, но в месте таком… несведущий человек никогда бы не нашел вход.

Карета покачивалась, подпрыгивала на кочках, а потом и вовсе остановилась. Нас высадили перед лесом.

Граф шел молча. Стала замечать, что давно привыкла к его молчанию. Оно не тягостное. Привыкла к тому, что граф немногословен и всегда сдержан, но при общении со мной, эмоции проступают наружу. Да чего уж говорить… мало того, что его присутствие не раздражает, в его компании уютно, так и целоваться с ним невероятно приятно.

Проклятье…

— Гадости очередные думаешь? — граф перешагнул лежащее на тропе бревно и подал мне руку.

— Вы как всегда проницательны, — язвительно улыбнулась, с удовольствием хватаясь за надежную широкую ладонь.

— Не думай, — добродушно усмехнулся он, неожиданно прижимая меня к себе. — Поздно думать, Кара… — провел большим пальцем по моим губам, гипнотизируя потемневшим взглядом, заставляя мое сердце биться через раз и выпустил.

Нам пришлось изрядно перепачкаться, чтобы попасть в катакомбы. Дело в том, что каменная плита была завалена валежником, и нам пришлось его разбирать.

— Вход специально завалили, — произнес Адриан, откидывая гниющие ветви.

— Но он и так в овраге, — произнесла я, помогая.

— Постояла бы в стороне, — усмехнулся граф, останавливаясь. Снял перчатки и принялся расстегивать камзол.

— Хотите сказать, что только мешаюсь вам? — скептически поинтересовалась, убирая ветки.

— Хочу сказать… — граф снял камзол и протянул мне. — Что кто-то должен держать мои вещи.

— Нашли вешалку… — пробубнила почти обиженно, прижимая к себе камзол, который насквозь пропах графом. Его парфюмом. Едва поборола внезапное желание прижать вещь к себе, чтобы понюхать, и отвернулась.

— Ты далеко не вешалка, Кара. Я успел кое-что рассмотреть, — со знанием дела, произнес он, продолжая работу. Даже рукава рубашки закатал.

— И что же вы рассмотрели? И главное, когда?

Граф выпрямился, убирая с лица волосы, и лукаво улыбнулся.

— Уверена, что хочешь этого?

— Чего этого? — заторможенно переспросила, ощущая, как мои глаза испуганно округляются.

— Хочешь, чтобы я начал подробно рассказывать, что и когда успел рассмотреть? — глаза графа бесстыже смеялись.

— Бессовестный вы, — смущаясь, промямлила я и отвернулась. Совсем-совсем отвернулась. Лучше любоваться опушкой леса и солнцем, которое робко выглядывает из-за сгустившихся облаков.

Проход был расчищен, но я сомневалась, что граф справится с довольно крупной и, на вид тяжелой, мраморной плитой.

Зря сомневалась. Он уперся в неровный край ладонями, поднатужился и плита поехала в сторону, освобождая узкий и темный спуск, кривые, поросшие мхом ступени.

— Прошу, — немного запыхавшись, улыбнулся граф. — И камзол мой верните.