– И как я полагаю, он обсуждал эти деловые вопросы с вами?

– Да. О да, обсуждал.

– Уходя, он сказал вам, куда направляется?

– Нет. Нет. Он был не слишком... не слишком общительным человеком, когда дело не касалось бизнеса.

– Мистер Баллантайн когда-нибудь упоминал в разговоре с вами о доме номер 27 по Дейлсфорд-Гарденз?

– Конечно нет.

– Благодарю вас,- сказал следователь, кивком показывая, что свидетель может идти.

Но у мистера Дюпина было еще что сказать.

– Думаю, мне следует сказать...- проговорил он, задыхаясь и крепко сжимая худыми руками перила свидетельской трибуны, будто боялся, что его могут силой увести оттуда, прежде чем он закончит,- я мог бы сказать, что в то утро мистер Баллантайн проявлял крайнюю обеспокоенность, даже тревогу...

– По поводу деловых вопросов. Вы это уже говорили,- вставил следователь.

– Нет, не деловых,- возразил свидетель.- Конечно, это тоже имело место, но, по-моему,- во всяком случае, мне так показалось,- он тревожился на свой собственный счет.

– То есть насчет собственной безопасности, вы это имеете в виду?

– Да.

– Мистер Баллантайн сообщил вам причину той тревоги, о которой вы говорите?

Дюпин дважды сглотнул, прежде чем заговорить.

– В то утро у него побывал один посетитель,- торопливо произнес он,который, как мне думается, очень его расстроил. Он дал строгое указание не впускать его больше.

Публика пришла в возбуждение от этих явно совершенно неожиданных показаний. Маллет поджал губы и нахмурился. Но следователь не мог остановиться на этом.

– И мистер Баллантайн сообщил вам имя этого посетителя?поинтересовался он.

– Да, сообщил.- Свидетель, казалось, не был расположен сказать что-то большее.

– Так как же его звали?

– Джон Фэншоу,- скорее пробормотал, чем проговорил Дюпин это имя, но в напряженной тишине его расслышали во всех углах зала.

Слушатели встретили это известие взволнованным шушуканьем, за которым тут же последовал зычный окрик судебного пристава:

– Потише, потише!

Под прикрытием этого шума Маллет, воспользовавшись возможностью, шепнул несколько слов следователю, который кивнул, соглашаясь, а потом вернулся к свидетелю.

– У меня больше нет к вам вопросов,- сказал он.

Мистер Дюпин с видом глубочайшего облегчения завершил свое столь нелегкое пребывание на свидетельской трибуне, и его сменил Джеки Роуч. Тяжело ступая, он прошел вперед, окрыленный сознанием своей значимости, и бодро улыбнулся следователю и жюри присяжных. По такому случаю Джеки украсил свой поношенный пиджак тремя потускневшими военными медалями.

– Вы - продавец газет?- спросил его следователь.

– Так точно, сэр.

– Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись к вечеру прошлой пятницы. Где вы находились в это время?

– На углу Верхней Дейлсфорд-стрит и Дейлсфорд-Гарденз, сэр.

– Вы занимались там своей профессиональной деятельностью?

– Прошу прощения, сэр?

– Вы продавали газеты?

– Так точно, сэр.

– И вы видели, как кто-то прошел мимо вас, пока вы там находились?

– Много народу, сэр.

– А какого-то конкретного человека, которого вы знаете?

– Я знаю большинство людей с Дейлсфорд-Гарденз, сэр.

Следователь попробовал зайти с другой стороны.

– Вам известно, как выглядел человек, который жил в доме номер 27?спросил он.

– А, мистера Джеймса? Да, сэр.

– Так, значит, вы знали его по имени?

– Да, сэр. Мистер Крэбтри, который вел у него хозяйство, сказал мне, как его зовут.

– Вы имеете в виду, что этот Крэбтри был его слугой?

– Так точно, сэр. Он вел у него хозяйство.

– Так вы видели мистера Джеймса в тот вечер?

– Да, сэр. Он прошел мимо меня по противоположному тротуару. Он и еще один джентльмен.

– Примерно в какое время это было?

– Что-то около половины седьмого, сэр, примерно так. Я не могу сказать наверняка.

– И куда они направлялись?

– Вниз, сэр, к дому номер 27.

– Они оба зашли в дом? Вы в этом уверены?

– Да, сэр. Я особо это отметил, потому что впервые увидел, как кто-то заходит в этот дом с тех пор, как туда переехал мистер Джеймс. Конечно, помимо мистера Крэбтри и самого мистера Джеймса.

– Вы рассмотрели человека, который был с ним?

– Нет, сэр, я не мог. Мистер Джеймс был между ним и мною, а на той стороне улицы было темновато.

– Шел дождь, не так ли?