Моё чересчур искреннее восхищение не укрылось от надсмотрщицы.

– Кто этот мужчина? – неприязненно справилась она.

– Это мой ассистент. Без него сеанс невозможен, – убедительно сказал Писистратов.

После этих слов матушка была вынуждена смириться с моим присутствием, а я наблюдал за съемками без всякого смущения, как равноправный участник творческого процесса.

Для того, чтобы убедить Тому (так звали мать очаровательной школьницы) в абсолютном целомудрии эротического искусства, Филипп предложил ей остаться в студии. У него, как известно, не было никаких секретов, а Нателле (так звали девушку) будет легче расслабиться при маме, с которой она никогда не расставалась и даже вместе спала.

Сначала Писистратов заставлял Нателлу садиться на диван, барахтать в воздухе ногами и ползать по полу, не снимая сбруи. Девушка, показавшаяся мне восхитительной с первого взгляда, мгновенно оцепенела и стала неуклюжей, так что неловко было смотреть. Она уже вызывала не романтические иллюзии, а досаду, мне хотелось набросить на неё телогрейку и вытолкать взашей. Но Писистратов работал и работал, с каждым щелчком аппарата ухудшая результат. И чем более страдальческий, вымученный вид принимала модель, тем более раскованным, азартным становился фотограф. Я бы сказал, что, в отличие от Нателлы, Писистратов был прекрасен. Усомниться в компетентности такого маэстро было невозможно.

– Теперь поработаем топлесс, – предложил Писистратов, надевая специальные подлокотники и наколенники, наподобие тех, в которых катаются на роликах. Я понял, что предыдущий раунд фотосессии был всего лишь разминкой.

– Не рановато без лифчика? – доброе лицо матери отвердело.

– Сорокалетнюю грудь она будет показывать врачу, – изрек Филипп. – А для того, чтобы девочке было проще, ты встанешь напротив неё зеркальным отражением и будешь раздеваться, как раздевалась передо мной в далекие восьмидесятые.

Писистратов включил томную музыку, мать и ночь стали раздеваться, а я отвернулся к экрану. Эта невыносимая сцена напоминала дезинфекцию в тифозном бараке.

– Соблазняем меня топлесс, – режиссировал Писистратов. – Нателла, у тебя есть знакомый мальчик, которого ты хотела бы соблазнить? Представь себе, что этот мальчик подглядывает за тобой в душе. А за Томой подглядывает Николай Басков. Вы прекрасны, вы гордитесь своим телом!

Филипп положил мне руку на плечо. Я с удивлением обнаружил, что натурщицы вихляются сами по себе – он и не думал их щелкать.

– Все на автомате, – шепотом пояснил он. И громко скомандовал:

– Медленно снимаем трусы!

Из дверцы за бархатной портьерой вразвалочку вышел мощный негр в кожаных плавках, с плеткой в руке. Этот парень иногда заходил в магазин «Нежность». Его звали Иван. Он учился в колледже изящных искусств и подрабатывал на дискотеках стриптизером. То есть, его настоящее африканское имя было гораздо интереснее, но для удобства он всегда представлялся: «Иван из Африки».

– Работаем с партнером а-ля труа, – объявил Писистратов. – Представьте себе, что вы соперницы. Вы обе хотите этого огромного негра и пытаетесь его соблазнить.

– Ма, я не буду с негром, – заныла Нателла.

– А чем прикажешь платить за твой колледж? – прикрикнула мать и с отвратительной улыбкой стала тереться щекой о кожаную выпуклость Ивана.

Я щелкнул мышкой и увидел свою красавицу на фото, свисающую с шеста наподобие курицы-гриль, нанизанной на вертел. Волосы девушки ниспадали на пол, лицо было искажено неестественной улыбкой перевернутого человека, но все же это несомненно была она – двойница Аманды.

– Серафима из Челябинска. Я тебе её подгоню, – пообещал из-за спины Писистратов.

Он тут же стал набирать телефон кукольной девушки, а я краем глаза увидел очередную сцену фотосессии. Все трое обнажились, негр Иван вилял бедрами, безуспешно пытаясь раскочегариться, а мама силком тянула руку хнычущей девчонки к его жутким причиндалам, словно к раскаленной сковороде.

– Алё. Серафима? Это дядя Филипп звОнит, – сказал Писистратов в трубку и подмигнул мне.

Несмотря на свою неземную красоту, Серафима оказалась простой уральской девкой из деревни Фер-Шампенуаз Челябинской области. Возможно, прапрабабушка Серафимы была умыкнута из покоренной Франции каким-нибудь уральским казаком, и в этом был секрет её изящества. Но манеры и запросы Серафимы были самые немудрящие, уральские.

– Меня Серафима зовут, можно Сим-Карта, – представилась она.

А затем сообщила, что минет в её интерпретации стоит триста пятьдесят рублей, один час любовных утех – вдвое больше, а целая ночь восторга – всего полторашку. Когда же я ответил, что пригласил её по другой части, она совсем растерялась, ибо ни с какими другими мужскими запросами пока не была знакома. Я предложил её чего-нибудь выпить. Она обрадовалась и попросила маленькую бутылочку импортного пива, чтобы не потолстеть. Сразу было видно, что она не привыкла к людской щедрости и рада хоть просто посидеть без физического труда.