Журнал велся не просто так. Для Иоанна от стал важным инструментом административного учета. Поручения и распоряжения он ведь давал не только «в полях» всяким людям, но и, например, при советах. А каждый месяц секретарь формировал отчет выполненных и просроченных поручений. Потом также делался квартальный, полугодовой и годовой. Так что ничего на самотек не пускалось. Государь предпочитал контролировать ситуацию настолько, насколько это вообще можно было в текущей обстановке.

Кроме того, секретарь в отчет по поручениям должен был вписывать сведения по движению средств. То есть, сколько откуда и чего в казну поступило, сколько ушло и сколько осталось. Не вообще по всему домену, а только в государевой казне.

Понятное дело, что один человек с такой большой работой справиться не мог. Поэтому Иоанн разрешил секретарю подобрать себе с десяток в должной степени въедливых молодцов. Причем от секретаря требовалось не только этих удальцов использовать в работе как подмастерьев, но и обучать чтению, письму, счету и прочим премудростям. Ведь работа носила периодических характер и в ней были «окна».

И не просто так обучать, а как надо. Благо, что десятичную систему с современными арабскими цифрами Иоанн в секретаря уже вбил. Лично. Как и членораздельную форму письма без рюшек, с пробелами, заглавными буквами где надо и знаками препинания. Очень уж не нравилось Государю глаза ломать свои, продираясь сквозь совершенную невнятную, но красивую вязь тех лет. Кстати, приход-уход секретарь тоже оформлял вполне корректно, использую классическую двойную запись[1]…

Так вот. Ехал значит король Руси Иоанн II свет Иоаннович. С эскортом. Со знаменем. И с неизменным секретарем при нем. Да смотрел по сторонам.

В этот день он специально выбрал маршрут так, чтобы понаблюдать за тренировкой личного состава. На плацу. Где упражнялись не только ветераны, но и многочисленные новобранцы-пехотинцы, набранные по осени минувшего года.

После Ржевской битвы он уступил непрерывным увещеваниям митрополита Феофила, к которому присоединились и другие его сподвижники. И начал увеличивать численность своего регулярного войска, благо, что финансы это позволяли сделать. Слишком уж рисковая битва вышла. По самой грани прошел Иоанн, по мнению окружающих.

А ну как в следующий раз Казимир приведет не одну, а две банды швейцарцев? Ведь и для этой едва-едва хватило сил. Вон — орудия перегрелись, а аркебузиры не сумели создать нужной плотности обстрела для того, чтобы остановить неприятеля.

Да, сам король Руси не желал слишком быстро расширять регулярную армию, считая, что его экономика еще не готова к такому. Но выбора, судя по всему, не было. Ведь Казимир мог действительно так поступить. И тогда это грозило настоящей катастрофой.

Подумав он решил не выделять отдельно рондашеров. Просто назначил выборные команды среди пикинеров, которые бы при случае кидали свои пики, выхватывали клинки и шли вперед. Поэтому его пехота состояло теперь только из пикинеров да аркебузиров. Соответственно по три тысяч и тех, и других.

Свою пехоту он разбил на шесть полков по тысяче человек. Впихнув в каждый полк поровну пикинеров и аркебузиров, организуя их по обычаю тех лет в роты по двести пятьдесят человек. А те дробил уже на пять взводов с полусотней бойцов.

Всего получалось шесть тысяч пехоты. На первый взгляд очень немного. Особенно для людей современных, для которых армии и в пятьдесят тысяч могут показаться крошечными. Но у Иоанн и с этим войском возникли очень серьезные проблемы, так как не хватало ни офицеров, ни оружия, ни доспехов, ни прочего снаряжения. Имелся только плац, жалование и прокорм. Ну и желание как можно скорее всю эту армию привести в удобоваримый вид.

Поэтому ребята тренировались. Многие ветераны, прошедшие две кампании, получили повышение. И теперь спешно осваивались в новых офицерских или унтер-офицерских ролях. А бойцы упражнялись, погружаясь в строевую подготовку, что перемежалась общей физической и весьма нехитрой боевой. Пикинеры учились правильно использовать пики, а аркебузиры осваивали ружейные приемы. Плюс каждый третий день марш-бросок, а каждый седьмой, воскресенье сиречь, отдых, сопряженный с банно-прачечными процедурами, бритьем волос[2] и посещением церкви.

Параллельно с пехотой шло развертывание и кавалерии. Именно кавалерии, а не конницы. Королевскую дружину Иоанн упразднил, переведя бойцов на сотенную службу. Перемешал с бойцами первых годов и сформировал две ордонансовые[3] роты улан по триста всадников. В каждой по три эскадрона, состоящих из десятка «копий» по десятку всадников.

Почему уланы? А почему нет? На татарском языке это слово[4] означало «юношу», что недурно пересекалось с славянской концепцией «добрый молодец» или «соколик». Что не вызывало отторжения у бывших дружинников. Да и тюркское происхождение слова никого не смущало, ибо на Руси тех лет степь и ассоциировалась как раз с конницей и тюрками.

Дополнительно к уланам была развернута еще одна ордонансовая конная рота. В этот раз гусарская. В нее зачислялись перешедшие на королевскую службу татары из союзного Касимовского ханства. Их пересадили со степных лошадок на хороших коней линейных коней. Ну и в целом приодели, богато «упаковав» по меркам степи. Но пик не давали, да и строем воевать не учили. Ведь в отличие от улан, их задачей была разведка, рекогносцировка и охранение при войске. Плюс преследование отступающего противника.