Он очень хотел учиться дальше, но не было денег на учебу, и надо было поступать куда-либо на казенный счет. Удалось поступить в училище в уездном городе Балахна. В 1912–1917 гг. оно называлось Балахнинское высшее начальное училище. Тут важно отметить самопожертвование отца. Хотя Василий денег из дома не брал, – их не было, но семья лишалась работника, а Василий уносил из дома хлеб и картошку для пропитания. Помог племяннику и дядя Михаил. Добирался Василий до Балахны часто пешком за 12 верст, зимой, в метель и стужу, нередко в драных ботинках и расползающихся штанах. Через Малое Козино и Рогожино, по суходолу – дубовой роще, она тянулась вдоль Волги до самой Балахны. Когда было тепло, весной, он по дороге купался в Волге, с удовольствием плавал. Будучи учеником Балахнинского училища, Рязанову приходилось подрабатывать почтальоном (в 1914 году на станции Рузаевка, затем в Сормово), работать на кирпичном заводе. Высшее начальное училище давало и профессию учителя, чем Василий вскоре и воспользовался.

Ходила пословица: «Стоит Балахна, полы распахня». Еще тогда говорили: «Балахна смотрит на юру». Здесь жили его родные по матери. И зимой он иногда по несколько месяцев жил у них. Здание школы, рядом с церковью, двухэтажное, добротной постройки, с высоким крыльцом, высокими потолками, широкими коридорами и высокими и широкими окнами. Просторные комнаты – классы тогда – залиты светом. В 2001 году, когда я там был, здание пустовало. Мне показалось, что аура у дома какая-то светлая, добрая. В земстве Василий выпросил стипендию, сначала 15 рублей, а потом дали и 30 рублей в год. Учился он отлично. В 1916 году училище Василий окончил. В Балахне помнят Василия Георгиевича, земляка, ученика их школы, гордятся его делами, любят его. Наравне с Кузьмой Мининым стал сегодня Рязанов для балахнинцев символом героической истории края.

В 1915 году отца, несмотря на проблемы со здоровьем, снова забрали в армию, на первую мировую войну. Василию едва удалось окончить училище, хотя и был он в числе лучших учеников. Но пришлось стать старшим мужчиной в семье, все хозяйство перешло на него. Не удавалось заготавливать сено, нечем было кормить корову, и Василий ее продал. Источником заработка оставалась лошадь, и все заботы сосредоточились на том, чтобы ее удержать. В конце 1916 года отец вернулся из армии уже совсем инвалидом. Больше года прослужил, и только тогда увидели, что к службе-то он не годен. Но на лошади, хоть и с трудом, работать он мог. Умер отец в 1934 году. Василию приходилось брать на себя самую тяжелую работу: сенокос, погрузку, ремонт телеги.

Потом Василий, чтобы заработать для семьи, поступил в местное потребительское общество. Сначала перетаскивал тяжести, затем на него, как на парня грамотного, возложили работу по счетоводству и всю канцелярскую часть. Оттуда он перешел работать в открывшееся почтовое отделение. На почте работал и в Сормово. Был он и рабочим на кирпичном заводе. Рано пришлось Василию нести ответственность за себя и за других, повзрослеть. Потом эти ответственность и взрослость только росли. И лишь в снах иногда ощущал он себя беззаботным ребенком, вспоминая утром с сожалением эти сны, приходившие очень, очень редко. Наступил февраль 17-го года. Василий пытался разобраться в событиях. Тогда он в Балахне был учеником телеграфиста на почте.

1 марта революция пришла и в Нижний Новгород. Иерей Алексей Червяков в упомянутой выше газете писал: «В различных революциях мы много найдем схожего с бунтом Сатаны. …но ни одна из них не породила ничего, кроме хаоса, не решила социальных вопросов, тем более не удовлетворила духовных исканий». 2 марта революционные солдаты и рабочие сбросили с фасада губернаторского дворца императорскую корону, арестовали губернатора А.Ф. Гирса, вице-губернатора и других представителей царской власти. Тут же возникли советы рабочих, а также солдатских депутатов, объединившиеся в начале апреля в общий Совет рабочих и солдатских депутатов. В апреле-мае по всем уездам губернии создаются советы крестьянских депутатов, хотя оставались здесь уездные и городские земские управы.

Василий вступил в Союз молодежи, в котором и работал, совмещая с работой на почте, там он был контролером в сберкассе, – работа ответственная, не дай бог ошибиться или просчитаться. Октябрь застал его в Сормово. К осени 1917 года политическую и военную инициативу в Нижнем Новгороде перехватили большевики. В конце октября власть практически оказалась в руках большевистского Военно-революционного комитета. 2 ноября 1917 года только что обновленный состав Нижегородского Совета рабочих и солдатских депутатов провозгласил полновластие Советов в городе и губернии.

В октябре Василий принимает участие в организации Революционного Совета почтово-телеграфных работников, и избирается секретарем этого Совета, хотя был еще 16-летним юнцом. На пожелтевшем листочке выписан мандат №2, датированный 11(29/III) апреля 1918 года (даты нового стиля еще не устоялись): Предъявитель сего есть действительно секретарь Сормовского Революцiонного Совдепотелъ (странное слово, с ятем, по старой орфографии, но так в документе, видимо, совет дел почтово-телеграфных) Василий Георгиевич Рязанов, что подписью с приложением печати и удостоверяется. Подписан мандат председателем местного революционного совдепотелъ и его членами. Стоят печать и штамп Сормовского местного комитета всероссийского почтово-телеграфного союза. Весной 1918 года Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов уже управлялась губерния, а земское самоуправление ликвидировали. В апреле 1918 г. началась национализация крупных заводов и фабрик. Одним из первых был национализирован Сормовский завод.

В Большом Козино сейчас есть улица генерала Рязанова, на которой родился, жил и рос Василий, и просто улица Рязанова (Николая Рязанова), двоюродного брата Василия, сына его дяди Михаила, мельника. Николай активно участвовал в революции. Оказавшись в Архангельске, когда его оккупировали англичане, боролся с ними. У него была кличка «гармонист», потому что во время подпольных совещаний он наигрывал на гармошке, имитируя обычную вечеринку на случай внезапного обыска. Но это не спасло его от ареста и расстрела. Когда их выводили на расстрел, он заиграл на гармошке и запел «Интернационал». Ему стали подпевать товарищи, падая под пулями. Сейчас, когда выясняется, что интервенция Антанты была направлена на уничтожение России, а не на поддержку белой армии, его борьба и гибель представляются патриотическим подвигом.