“Выкладывай, шлюха, кто порезал твою аппетитную сиську”.

– Весьма деликатная манера выражаться, - сухо проронил Перимед.
– Ну а дальше?

– Она не колебалась ни секунды, мой командир. Указала на юношу и завопила мерзким голосом: “Это он, извращенец, свинья!”

– Ха! Это означает лишь то, что он ее отверг, Пелей. Шлюха, если ей не удается завлечь парня - обычно они это делают, чтобы приписать ему ребенка, которым ее наградил кто-то другой, - всегда кричит, что бедняга - извращенец.

– Но не на сей раз, командир. Златокудрый Аристон хоть и выглядит очаровательным паинькой, но вполне ублажил похотливую дрянь. Она призналась в этом даже с оттенком некоторой гордости. Ее возмутило другое: то, что ее место заняла соперница. Причем гораздо старше ее. Если верить горестному рассказу сладострастницы, она вошла в комнату юноши без стука и застала его в постели с…

Илиарх Пелей быстро наклонился и прошептал что-то буагору на ухо. Глаза Перимеда вспыхнули. Он запрокинул голову и расхохотался.

Пелей тоже посмеялся - из уважения к начальству, хотя, по правде сказать, не понимал, что смешного нашел буагор в таком ужасном грехе.

– Ты привел девчонку сюда?
– спросил Перимед, утирая глаза тыльной стороной руки.

– Конечно, мой командир! Я же знаю свои обязанности! Подвергнуть ее пыткам?

– Нет! Нив коем случае, дурень; Обращайся с ней очень ласково. Пусть лекарь исцелит ее раны. Корми девчонку как следует… И главное, смотри, чтобы твои олухи над ней не надругались… хотя к ней вряд ли применимо это выражение.

Пелей недоуменно воззрился на буагора.

– Может, мой вопрос покажется тебе нескромным, буагор, но… почему?

– Вопрос действительно нескромный, но я отвечу. Я хочу, чтобы она хорошо себя чувствовала, когда прибудет

благородный Теламон, и мы покажем ему одно очень интересное зрелище, - промолвил буагор криптеи.

– Послушай, зять, - сказал Ипполит.
– При все моем почтении к твоим сединам и положению, я бы прекратил это дело. Замял бы его.

Стратег посмотрел на брата своей покойной жены.

“Уже одно то, что у нее такой родственничек, должно было меня насторожить!” - подумал он.

Но железное самообладание ни на миг не покинуло Теламона.

– Почему?
– спросил он.

– И вопросов таких я бы тоже не задавал, - сказал Ипполит.

Теламон поглядел в упор на толстого коротышку-шурина.

– А если я все равно буду допытываться, ты ответишь мне, Ипполит?

– Нет, - покачал головой Ипполит.

Теламон встал. Для эллина он был слишком высок. И, когда стоял, имел довольно грозный вид. Теламон с удовлетворением отметил, что в глазах Ипполита вспыхнули искорки страха.

– Не волнуйся, шурин, - спокойно произнес он.
– Твой отказ - вполне достаточный ответ для меня.

Круглый, детский рот Ипполита задрожал. Его душа разрывалась от отчаяния.

“Кретин!
– подумал он- - Ты же все испортишь! Да, да! Тебе опять наставили рога! Да, она опять разрешила другому заткнуть свою вечно кровоточащую рану, которую, как и у прочих баб, можно заткнуть только мужской плотью, грубой мужской плотью! Ты сам мог бы до этого додуматься! Рогоносцы всегда знают или подозревают, что их наградили по заслугам. А ты, видите ли, не знал, не подозревал, что…”

– Слушай, стратег, - сказал Ипполит, - если бы я попробовал тебя убедить, что ты ошибаешься, ты бы мне поверил?

– Нет, шурин, - покачал головой Теламон.

– Ну и прекрасно. Тогда я не буду тебя разуверять. Ты

прав. Ты был прав все эти годы. Ты был не прав только, когда не убил его.

Теламон устремил на Ипполита долгий взгляд.

– Выходит, ты… знал?
– спросил он.

– Тогда - нет. Иначе я убил бы его!
– страстно воскликнул Ипполит.
– Я понял что к чему лишь тогда, когда увидел его с Аристоном в храме. Сходство… поразило меня. Но убивать уже было поздно. Я старался сохранить жизнь, а не отобрать ее. Да и моя сестра тогда еще не решила на склоне лет повторить свою давнишнюю глупость. Когда же я узнал ПРО ЭТО, они оба с Талом были мертвы.

– Тебе ее жаль, да?
– спросил Теламон.

– Мне жаль все человечество, - пожал плечами Ипполит.
– Мы все рождаемся для похоти, глупостей, безумств, тоски и боли. Правда, Алкмена оказалась созданной для этого в меньшей степени. У нее хотя бы достало мужества и разума, чтобы жить по-настоящему. А теперь все ее беды позади. Мне жаль тех, кого она оставила: моего племянника, красивого сына раба, твоего пастуха, себя, толстого борова, бывшего педераста, который скоро станет любящим мужем. Но больше всего я думаю о тебе, мой благородный геронт и стратег, великий Теламон, мой уважаемый зять. Мне жаль тебя.