— Я догадался, откуда взялась та, в озере, — сказал Петр. — Плыла в лодке, а лодка исчезла. Исчезла для нее.

— Знаю. Я должен официально попросить тебя, — вздохнул полицейский, — чтобы ты не покидал город.

— Ты же слышал, что сказал профессор! — Петр повысил голос. — Я не хочу ради торжества нашего закона превратиться в еще одну папку на столе офисной овцы.

— Я сказал: «официально». Если чувак хоть немного прав, неофициально я советую тебе снять налик, взять паспорт и сесть в первый же самолет через Атлантику. И не использовать кредитных карт.

— И на том спасибо.

— Я должен возвращаться к работе. Есть и еще кое-что, что ты должен — вернее, не должен — знать. Просто имей в виду. В полночь дело переходит в ведение Центрального Бюро Расследований. И первое, что они сделают, — выдернут тебя ночью из постели и превентивно посадят. До выяснения. По всей стране нашли почти сотню тел. Только сегодня утром на юге — семнадцать, а наверняка найдут больше, как только там стихнет дождь.

Они пожали друг другу руки.

— Если мы больше не встретимся, — Вишневский поглядел ему в глаза, — просто желаю тебе удачи.

Потом, не оглядываясь, быстро ушел.

«Мне надо бежать, — подумал Петр. — Но разве не это я делаю всю жизнь? Убегаю, отступаю и прячусь».

И вдруг подумал о Монике. В ином мире она была его женой. Значило ли это хоть что-то здесь? Несет ли он за нее ответственность? Нет, не в том дело… В другом мире он решил, что она — женщина его жизни, следовательно, и здесь все должно быть так же. Если бы они встретились в подходящих обстоятельствах. Может, несколько лет назад у него развязался ботинок и он опоздал на метро, в котором она ехала? Как знать…

«Прыжок наверняка требует немалой энергии, — подумал он, глядя на далекие разряды, — а откуда-то с юга к нам приближается летающая электростанция».

Он вспомнил слова полицейского: на юге страны найдено семнадцать тел.

Почувствовал, что сама мысль о возвращении домой неприятна ему — да так, что просто нет сил об этом думать. Но было уже поздно — его зацепила совесть. Совесть ли? Скорее печаль. Глубокая, коренящаяся в сознании. Он знал, что случилось с той Моникой, которая исчезла сегодня из дома родителей. О да! Он понял это уже у профессора, а может, и раньше, но не подпускал к себе эту мысль. Она оказалась в мире, где столик все еще стоял на своем месте. Столешница срезала ей обе ноги. Моника истекла кровью буквально за минуты, но что она чувствовала в это время? Не понимала, что случилось. Не понимала, отчего умирает. Как и сто остальных.

Он подошел к стоянке такси и попросил отвезти его домой. Дорога заняла четверть часа. Он заплатил и, не дожидаясь сдачи, побежал ко входу. Дождь лил так, словно кто-то наверху открутил кран с холодной водой. Петр моментально вымок. Вспомнил математическое доказательство насчет того, что куда меньше капель воды попадает на идущего человека, а не на бегущего.

Поранив палец, открыл дверь в квартиру. Осмотрелся. Никаких новых тел. Супер! Сегодня будем без трупа. Поразительно! Он вошел так, словно шагал по минному полю. Вспышки за окном становились все чаще, а звук грома — громче. Гроза неумолимо приближалась.

«Сколько у меня времени?»

Сперва он выбросил в коридор остатки шкафа, потом выставил все стулья и столики. Уложил на шкафчики шмотье, бесхозные картонные коробки и кухонную утварь. Остальная мебель, кажется, стояла в наиболее очевидных местах. Даже стол было бы непросто поставить куда-то в другое место. Петр упаковал в дорожную сумку самые нужные вещи и отнес в машину. Бегом вернулся наверх и — чтобы наверняка — уселся на широком подоконнике кухонного окна, отодвинув ноги от края. Он ждал. Сделал все, что в его силах, чтобы избежать несчастных случаев. Не стал выставлять в коридор только столик с новым телевизором, но особого значения это не имело, поскольку… будь у него женщина, там стоял бы шкаф.

Вспышка молнии. Петр начал считать: раз, два, три, четыре… Раздался приглушенный двойным стеклопакетом звук грома. Два километра. Практически у двери.

Петр вскочил, услышав стук. Удивленный, засомневался, что делать. Потом спросил неуверенно:

— Кто там?

— Сосед. Вы выставили стулья?

— Да, я.

— Значит… они вам не нужны?

— Нужны. Я выставил, потому что… провожу дезинфекцию.

Голос из-за двери больше не отзывался. За окном то и дело вспыхивала разноцветная молния.

Тихий хлопок открытой бутылки вина послышался сразу же после внезапного изменения давления в комнате.

— …ли ты не откроешь, то придется мне.

Петр резко повернулся и заморгал. Увидел то, что ожидал, но сердце все равно прыгнуло к горлу. Моника посмотрела на него с таким же удивлением.

— И что ты вытворяешь?

Он смотрел на нее, как на привидение. Одетая в красное вечернее платье и в красные туфельки-шпильки, она просто стояла в его кухне. Легкий макияж, волосы чуть завиты. Кроме золотых сережек и обручального кольца на пальце, никаких украшений. Стояла у кухонного стола с бутылкой красного вина в одной руке и с пробкой, наколотой на штопор. Была… красивой. Только это определение и приходило ему в голову.