— Понимаю.

— Они мне нравятся.

Фиолетовый бархат ночи ожил жужжанием насекомых и кололся укусами невидимых блох, которые атаковали любой открытый участок кожи. Линсей обычно разводил большой костер. Его пламя отражалось двумя алыми точками в глазах Абиз Яна, который наблюдал за лагерем с верхушки колючего дерева.

Бабуин помнил, хоть и смутно, ибо память все еще была в новинку среди всех племен. Было время-не-сейчас, прежде чем остродеревья без листвы появились вокруг лагеря, когда молодой Абиз Ян подкрался к палатке. На земле-выше-земли внутри лежало тело, но когда бабуин подобрался ближе, оно вдруг исчезло. А потом сзади раздался звук, а когда Ян обернулся — ночь взорвалась грохотом и светом…

Если бы Абиз Ян был человеком, он бы задумался, почему тот направил ружье так, чтобы напугать, но не убить. Если бы он был животным, он бы убежал в ужасе и никогда не вернулся бы. Но он уже не был одним и еще не стал другим, и в мозгу за парой смотревших в огонь глаз ворочались эмоции, которые бабуин не смог бы поименовать еще по крайней мере три миллиона лет. Поэтому он ждал.

Женщина открыла глаза. На самом деле она пришла в себя уже больше часа назад, Линсей это заметил. И восхитился таким самоконтролем.

Она медленно села.

— Где мы?

— Говор у тебя не французский, — заметил Линсей.

Она замялась. Будь ее голова прозрачной, стало бы видно, как завертелись шестеренки.

— Ясно, — сказала женщина.

Невысокого роста, худая. Это преимущество для прыжка: меньше веса — больше скорость. Она не была похожа на человека, способного на массовое убийство, но Линсей помнил, что никто из способных не похож.

— Хочешь услышать мою версию? — спросила она.

— Я ее знаю, — отозвался Линсей. — Ты из службы безопасности передовой базы. Была на дежурстве… почему тебя яд не тронул?

— Он был в воде. Он его бросил в очистную установку. А я взяла молоко и сэндвич.

— Ладно. А потом?

— Это была не его смена. То есть он мог прокрасться к ручью и вылить туда дрянь. Нервно-паралитическую, наверное. Вернулся через несколько часов. Не ожидал меня увидеть, но я взяла несколько запасных батарей и подобралась к нему сзади, там бы дело и кончилось, если б он не обернулся. А потом — погоня, думаю, об этом он тебе рассказал.

Сидевший в палатке Вальенте фыркнул. Мотыльки крутили петли Циммермана вокруг одинокой маломощной лампочки.

Линсей сел поудобнее.

— Ты его могла запрыгнуть.

— Что?

— Двинуть вниз на один мир, подойти туда, где он стоял, и прыгнуть назад ему за спину. Теперь уже так не называют? Раньше это был любимый прием грабителей.

Женщина слабо улыбнулась:

— В смысле зашторить его? База стоит на сваях, там уровень не угадаешь.

Линсей кивнул. Если не угадать уровень, предохранитель не даст тебе выпрыгнуть, например, по колено в бетон. Даже базовый пояс позволил бы прыгнуть, только если ничего не было в точке выхода. Воздух не в счет — он быстро рассеивается.

— Вот так-так, — проговорил он. — Все в строку.

— Ты же не веришь в это? — закричал Вальенте. — Я был…

Линсей не стал обращать на него внимания. Он посмотрел на пластиковую карточку.

— Тут написано «Анна Ши». Как давно ты этим занимаешься?

— Год.

— Недавно.

Ши кивнула. Но так и было. Всех сотрудников с хотя бы минимальной подготовкой гнали на передовую. Человечество пожирало миры быстрей, чем успевало их переваривать. Обычно нужней всего были спички и мачете, но охранники тоже шли нарасхват в цивилизации, где что-либо охранять было задачей трудновыполнимой.

— Расскажи мне про «Вечную Францию», — сказал Линсей.

Она перевела взгляд с него на Вальенте.

— А что именно ты думаешь, что уже знаешь? — резко спросила женщина.

— Фанатики. Никому не позволят колонизировать альтернативную Францию.

— Это он тебе сказал?

— Да. Но по сути сходится. Помню, пять или десять лет назад поднялась волна дурного национализма.

— Ну, уже нет.

Она поднялась и заметила, как Линсей едва заметным движением отбросил покрывало с пистолета у стула. Ее пистолета. Ей о нем рассказывали. Он наверняка сумасшедший — мог бы стать богаче царя Креза. Но он все бросил и спрятался здесь, в верхних мегах.

— Раньше так и было, — проговорила она. — Теперь жизнь стала жестче. Среди политиков, правда, по-прежнему еще есть любители надувать щеки. Только это и стоит за «Вечной Францией». Они просто наемники. Политический рычаг. Все их могут порицать, но в конечном итоге полезно иметь их под рукой. Понимаешь, о чем я? Политики могут их заставить сказать: «Разумеется, мы бы не хотели прибегать к насилию, но эмоции в обществе уже накалились до предела…» И так далее.

Вальенте горько рассмеялся: