Михаил Андреевич Кольцов, этот седовласый и полный мужчина, придя по привычке в свой офис первым, с самого утра занимался изучением управленческой отчетности, подготовленной ещё вчера по его поручению. Но как он её ни листал, как ни крутил, лучше от этого она не становилась. Свободных оборотных средств у фирмы почти не было, и это было непреложным фактом. На расчетном счете фирмы денег оставалось на неделю работы, максимум дней на десять. При этом платежи, которые должны были быть произведены фирмой за тот же срок, согласно плану движения денежных средств, превышали первую величину даже с учетом прогнозировавшейся выручки. Срочно нужно было искать где-то деньги, чтобы закрывать дыру.

Крупные банки уже не раз отказывали Кольцову в кредите, даже, казалось бы, в таких ничтожных для них суммах; мелких же банков в стране почти не осталось. Свои личные деньги, хоть и было ему их жалко, он давно перевел в займы собственному предприятию. Брокерский счёт, эту свою любимую игрушку, он закрыл ещё перед прошлым Новым годом. С тех пор ни «японские свечи», ни «стакан», ни прочие «голова и плечи» его уже совершенно не интересовали. Оставалось только идти в микрофинансовые компании и брать у них деньги под убийственные проценты.

«Дожил! Идти к ростовщикам! Ну, Андреич, поздравляю тебя с этим! – сам себе говорил он мысленно. – Да, такого ахового положения не было даже после того ужасного карантина. Что же делать, что делать? … Наверняка бухгалтер уже раструбила по фирме, что дело – швах. Сейчас народ побежит ко мне с заявлениями – отдавай зарплату и пособие, а где я им возьму? Я и сам уже третий месяц без зарплаты… Да, король-то голый, – тревожные и сумбурные мысли подавляли в нём остатки рациональной практичности: того, чем он всегда так кичился перед собой и окружающими, что всегда придавало ему уверенности в жизни, – неужели это конец?»

С этим вопросом в его глазах и застала Кольцова обеспокоенная Люба, открывшая дверь его кабинета, так и не дождавшись разрешения войти после безуспешной попытки достучаться и пытаясь даже в такой ситуации соблюсти учтивость по отношению к шефу.

– Михал Андреич, я Вам стучу, стучу… там такое творится! Вы что, ничего не знаете? – обратилась к Кольцову молодая сотрудница кирсановского отдела.

– Что творится? Где творится?.. У нас?.. А где Дмитрий Николаич?.. Почему Вы, собственно, а не он… и так бесцеремонно.., – пытался собраться с мыслями Кольцов, но это явно у него не получалось.

– Михал Андреич, в Москве теракт! На улицах стреляют! Вы что, правда, ничего не знаете? Не слышали? Вот же, послушайте, сирены на улице воют…

– Какие сирены?.. Ну, да… сирены, слышу… Но это скорые, наверное, или пожарные. Где-то пожар, Люба. Что-то горит. Но это далеко, не у нас. Успокойтесь, Люба, всё будет хорошо, не переживайте Вы так… Постойте! Стреляют, Вы говорите? Теракт? – тут Кольцов, сделав ударение на последнем слове, пришел в себя и стал осознавать, что помимо его финансовых проблем Любу и всех других волнует нечто большее.

– Да, да! Михаил Андреевич, отпустите людей домой, все очень боятся, и я боюсь… Меня вот к Вам послали. Михал Андреич, пожалуйста! – переходя уже на слезы, взмолилась Люба. В это время в кабинет директора вбежало ещё несколько сотрудников, отчаянно споря между собой и наперебой пытаясь донести до шефа всю серьёзность сложившейся обстановки в городе, и, конечно же, свои версии произошедшего.

– Да, да, конечно, конечно, надо отпустить… Собирайтесь прямо сейчас и другим всем объявите, что никого в этой ситуации держать на рабочих местах мы не будем, – огласил он своё решение после недолгого погружения в этот наполнивший его кабинет шум и извлечения из него интуитивного понимания того, что в город пришла какая-то новая, доселе неведомая никому из них сущность.

Глава VI

– Давай, я подброшу тебя до дома, – предложил Ропотов Ольге.

– Как когда-то раньше? – многозначительно спросила она, глядя на него в упор, а уголки её глаз при этом посмеивались.

– Собирайся, – сухо отрезал Ропотов, не ослабляя первоначальной серьёзности своего предложения. – Я пойду прогреваться.

– Слушаюсь, мой генерал, – покорно опустила она глаза, как бы пряча от него то, что её выдавало.

Через пять минут Ольга бросила на заднее сидение машины Ропотова свою сумочку и пакет с нетронутым ею лотком с принесённым из дома обедом. Привычным для себя движением она оседлала место впереди, подле Алексея, и захлопнула дверь.

– Ну, что, кучер, … трогай! – неловко попыталась пошутить девушка.

Алексей, не говоря ни слова, отпустил педаль тормоза, и машина медленно тронулась с места. Первые пять минут, пока они не выехали на шоссе, дорога была свободной. Но вот дальше произошло первое для них откровение новой сущности. Подъехав к перекрестку, они уперлись в хвост небольшой пробки из трёх-четырёх таких же легковушек в каждом из двух рядов. Светофор горел зелёным, но никто даже не двигался. По шоссе Энтузиастов в сторону центра быстро и, грохоча тяжелыми могучими колесами, шла колонна бронетранспортеров, поднимая сбившийся на обочине грязный снег брызгами воды на несколько метров вверх. За тяжёлыми монстрами следовали такого же тёмно-зеленого цвета новенькие Уралы и КамАЗы с брезентовыми кузовами, на которых спереди и сзади бросались в глаза жёлтые таблички с надписью «Люди». Что там за люди были внутри грузовиков, видно не было, но все, кто в тот момент оказался на этой улице, прекрасно всё понимали.