Но вот совсем недавно в стане махдистов нашелся имам, который стал толковать указание Пророка "оставьте эфиопов в покое, покуда они нас оставляют в покое" несколько своеобразно Дословно это звучало так: "Пророк повелел исламской нации, что первоначально и что предпочтительно… Потому Он сказал: "Оставьте эфиопов в покое, покуда они оставляют вас в покое". Иными словами, дозволено нам оставить эфиопов в покое в то время, когда нам удобно и уместно воевать с другими. Смысл этого хадиса, стало быть, в том, что он дозволяет нам отсрочить войну против эфиопов. Отсюда следует, что если возможна отсрочка войны, дозволяется и начать ее…" [295]

— Итак, — сказал старый ребе, — теперь дозволено не оставлять эфиопов в покое, то есть, грядет время войны, чужеземец.

Я поблагодарил раввина за подробный рассказ, из которого мне стал более понятен расклад сил с точки зрения религиозных войн, которые тем и опасны, что могут вестись десятилетиями, пока не обескровят обе стороны настолько, что найдется третья сила, которая придет и заберет все: так и случилось во время войны абиссинцев с египтянами, когда пришли британцы и без особого труда подчинили себе ослабевший Египет. Так может случиться и здесь, когда в центре континента вспыхнет война между христианской Абиссинией и ее мусульманским окружением, тем более, что внутри царства Менелика существует своя "пятая колонна" в виде ассимилированных мусульман.

Вышел из синагоги, где, привлекая всеобщее внимание, уже заждался Артамонов с лошадками и мы поехали в наш гарнизон. В гарнизоне меня встретил слоняющийся по двору оберст Шлоссер. Ему было запрещено выходить за ворота, о чем знали все казаки и уже пресекли две таких попытки, поэтому полковнику было сказано, что при третьей попытке он будет посажен под замок и больше Шлоссер не рисковал. Прыгнуть сверху ему возраст не позволял, да и на крыше всегда дежурил дозор у пулемета. А еще у него не было денег, ну, сбежит он, а куда пойдет… так что, остается оберсту дышать воздухом, хорошо питаться и дожидаться официального освобождения.

Утром, вместе с Нечипоренко, при параде, я был у раса во дворце. Сначала меня пригласили в кабинет и рас начал с государственных дел. Спросил, что я имел в виду, когда говорил о совместном противодействии колонизации Африки европейцами?

Видимо, подумал я настало время поговорить об Организации Африканского Единства и создать ее на 80 лет раньше, тем более, что и моем времени Эфиопия играла в создании ОАЕ ведущую роль, а в Аддис-Абебе была ее штаб-квартира.

— Рас Мэконнын, ты видишь, что европейцы стремятся поработить Африку, а африканские народы, вместо того, чтобы объединившись, выступить против колонизаторов, занимаются выяснением обид и межнациональными войнами. Особенно опасными являются войны на религиозной основе, которые могут вестись десятилетиями и приведут к ослаблению противоборствующих сторон, а затем легкому порабощению их европейцами. Не пришло ли время стать выше этих обид и распрей, тем более, что твое правление в Хараре является примером того, как люди разных наций и религий могут жить вместе и радоваться жизни. Если сейчас активизировались сторонники Махди в Судане и стараются в союзе с кочевниками напасть на Абиссинию, когда она будет воевать с Италией, то самое время сесть за стол переговоров и сказать, что такое положение дел выгодно только колонизаторам.

— Рас Александр, ты говоришь разумные вещи, я сам много думал над этим, но собирался заняться объединением племен чуть позже. Ты прав, больше медлить нельзя, но я не думаю, что кочевники согласятся поехать в Харар, — они боятся городов и видят в них ловушку.

Я ответил, что можно встретиться где-то недалеко, ближе к границе, чтобы никто не чувствовал, что его заманили вглубь вражеской территории. Я возьму с собой пулеметы, а при условии заранее оговоренной небольшой охраны с каждой стороны (не более сотни вооруженных людей), это нам даст преимущество в случае, если нас попытаются захватить: для того чтобы перестрелять сотню всадников, мне хватит двух лент с патронами и двух минут времени. Рас согласился, поблагодарив за предложение помощи в переговорах и сказал, что немедленно разошлет гонцов к заинтересованным сторонам. После этого рас сказал, что с государственными делами закончено, можно перейти к семейным:

— Рас Александр, я не возражаю против того, что ты назовешь Мариам своей невестой, но окончательное решение остается за негусом, так как она — принцесса императорской крови: ее отцом был негус Йоханныс IV, а, когда она осталась сиротой, я взял девочку в свою семью и дал ей хорошее воспитание и образование, но никогда не забывал, что она не просто уойзэрит (княжна) но и возможная наследница престола, в настоящий момент, третья в очереди. Сейчас мы пройдем в тронный зал и ты сможешь официально попросить ее руки. Не удивляйся, я отвечу тебе точно так.

— Рас Мэконнын, но я увижу Мариам сегодня? — сердце у меня сделало паузу.

— Да, Александр, но видеться наедине ты с ней не сможешь, пока не получишь благословение от негуса Менелика II.

Мы с Нечипоренко немного постояли перед тронным залом, потом двери его открылись и я увидел, что сегодня зал полон придворных в праздничных шамах (я как-то привык к тому, что они босиком и в серых фетровых шляпах). На троне восседал рас Мэконнын в золотой шаме и чем-то похожем на золотую митру. Сопровождаемый идущим чуть сзади Нечипоренко, я, держа треуголку на сгибе руки, приблизился к трону и поклонился расу, и громко, так чтобы все слышали, попросил руки его дочери Мариам, поклявшись любить ее до самой смерти.

После этого рас спустился с возвышения и взяв руку неизвестно откуда появившейся Маши (потом я припомнил, что в зале, с противоположной окнам стороны, было несколько дверей). Я достал кольцо и встав на колено, поцеловал ее пальчики и одел на безымянный палец правой руки бриллиантовое колечко: несмотря на то, что в зале было тускловатое освещение, камень отчетливо блеснул гранями. Пока, поднявшись с колена, я размышлял, могу ли я поцеловать невесту, Маша сама кинулась мне на шею, стоявший рядом рас легонько похлопал нас по плечам: мол, хватит целоваться, люди смотрят, неудобно, но Маша, отцепившись от меня, теперь обняла за шею отчима, чуть было не уронив его золотую шапку (тиару — вспомнил как называется эта штука, читал в свое время про одесского ювелира по заказу авантюристов подделавшего тиару скифского царя Сайтаферна [296] , которую они потом ловко впарили Лувру за сумасшедшие деньги. Так вот, головной убор будущего тестя и был точь в точь такой тиарой).