Шрифт:
Полигон, хотя и назывался Главным полигоном ГАУ, производил унылое впечатление: кирпичные казематы только строились, бараки и службы располагались в дощатых сараях, которые казармами назвать было сложно. Сейчас их старательно красили в зеленую краску. На полигоне постоянно располагалась рота охраны и обслуживания полигона, а также учебная батарея из разнокалиберных орудий, Панпушко здесь хорошо знали. Командир роты пригласил к нему в домик, где его жена, весьма миловидная особа, напоила нас чаем с пирогами собственного изготовления. Унтеров команды Семена Васильевича тоже повели кормить в солдатскую столовую.
Наевшись, мы пошли на позицию, где были приготовлены к стрельбе два орудия, чуть поодаль возле свежеотрытого окопа с приличным бруствером стояли два стола и деревянные ящики — Семен Васильевич сказал, что там ручные бомбы. Ого, это уже становится интересно, побросаем гранаты!
— Давайте пока отстреляем 87-мм гранаты, — предложил Панпушко, подведя меня к орудиям, — это орудия Круппа, пожалуй, самые удачные нарезные казнозарядные полевые орудия русской армии. А вот и наши канониры из учебной артиллерийской батареи — Осип Виноградов и Петр Шавров, — канониры вытянулись во фрунт, уставившись на необычно одетого штатского.
— Здорово, молодцы-артиллеристы! — поприветствовал штабс-капитан выстроившиеся расчеты орудий.
— Здрав жлам, вашбродь, — откликнулись молодцы.
По команде "к орудиям" расчеты слаженно, как на парадном смотру, заняли места у пушек. Семен Васильевич давал мне пояснения:
— Предвидится смотр полигона товарищем генерал-фельдцейхмейстера, генералом от артиллерии Леонидом Петровичем Софиано [93] в сопровождении начальника Михайловской академии, тоже полного генерала от артиллерии Николая Афанасьевича Демьяненко. Оба генерала — члены Военного совета, а Софиано — еще и член Государственного совета империи. Так что, надо не ударить в грязь лицом. С утра мне передали распоряжение генерала Демьяненко готовить к показу новые боеприпасы, так как Софиано непременно пожелает увидеть что-то новое, что ему еще не показывали, пироксилиновыми зарядами его не удивишь, а русского бездымного пороха пока нет.
93
Генерал фельдцейхмейстер командовал всей русской артиллерией, в описываемый момент им был великий князь Михаил Николаевич, сын Николая I. Он же одновременно был наместником на Кавказе и жил в Тифлисе, а потом стал руководить Государственным советом, где уж тут до пушек и снарядов, его руководство артиллерией было чисто номинальным. Всеми артиллерийскими делами ведал его заместитель, генерал от артиллерии Леонид Петрович Софиано, ничем примечательным в артиллерийском деле он себя не прославил, но был честным служакой и боевым генералом.
— Поэтому решили показать ТНТ, — поинтересовался я, — но ведь испытания еще не закончены.
— Как я понял, это не имеет значения, предварительный отчет уже переписан и завтра я его подам на подпись генералу Демьяненко, а пока все готовятся к смотру, окончательный отчет с включением туда испытаний ручных бомб будет закончен.
Тем временем орудия были готовы к стрельбе, взмах флажка и два гулких выстрела раздались почти одновременно. Если бы мы стояли рядом, то ничего бы не увидели из-за густого дыма, окутавшего орудия. А так, поскольку стояли на пригорке, я увидел, что после небольшой задержки у двух мишеней вспухли в общем-то одинаковые фонтаны выброшенной взрывом земли.
— Небольшой недолет, сейчас поправят прицелы и продолжим, — пояснил штабс-капитан. — Левое орудие стреляет снарядами с пироксилином, правое — ТНТ.
Новый залп — и обе мишени разлетелись вдребезги. Подъехал верхом командир батареи, ведя в поводу второго коня. Панпушко легко, только на секунду коснувшись стремени носком сапога, вскочил в седло и оба офицера неспешно поскакали к развороченным мишеням. [94] Через какое-то время, зафиксировав разрушения от снарядов, они вернулись обратно. Так повторилась серия из 10 снарядов, потом левое орудие стало стрелять ТНТ, а правое — пироксилиновыми снарядами, и так опять серия по 10 снарядов. После попаданий регистрировался характер повреждений. После 20 выстрела ко мне подъехал Панпушко и сказал, что, как и ожидалось, пироксилиновые снаряды вызывали на 12 % больше разрушений, чем ТНТ, однако вес заряда пироксилина был больше на 20 %.
94
Артиллерийских офицеров учили ездить верхом наравне с кавалеристами.
Теперь мы перешли на площадку для метания гранат или, как здесь их уже привыкли называть, "ручных бомб Степанова-Панпушко" — РБСП-1 и РБСП-2: рубчатой "ананаски" и гладкой "лимонки". Помощники Панпушко уже расставили чучела в мешках в 17–22 саженях от окопа. [95] Что же, это просто школьный норматив, [96] хотя солдаты сейчас более низкорослые и слабосильные, пусть будет так. Еще был отмечен толченым мелом круг диаметром 2 сажени — туда нужно было попадать.
95
То есть примерно в 35–44 метрах (1 сажень = 2, 13 метра).
96
Вроде как наш попаданец помнил, что в школе он метал 500-граммовую гранату уж во всяком случае, дальше 35 метров и это была четверка, а 40 метров и далее — пятерка.
Вышел метатель из команды Панпушко — довольно рослый унтер и без труда, вставая на приступочку окопа, забросил "лимонку" в центр круга, грохнул взрыв. Мы пошли посмотреть на мишени — из 10 "наступавших" один явно "убит" крупным осколком в область груди и четверо раненых мелкими осколками. Зафиксировав результат и покрасив мелом разрывы, вернулись на исходную позицию и повторили. Результаты были примерно повторяющимися, но в конце мешки заменили и сменился метатель — он выглядел покрепче первого, лапы как у медведя, с широкими ладонями человека физического труда.
Штабс-капитан напомнил ему, чтобы после броска он быстро прятался за бруствер и ни в коем случае не глядел на результат броска. Унтер сказал "так точно" и взял первую "ананаску". Мы отошли еще саженей на пятьдесят, ближе — опасно, — предупредил Панпушко. На этот раз грохнуло так как будто выстрелили из пушки, взметнулась земля, ближайшие чучела снесло вовсе, дальние измочалило крупными осколками, но некоторое цели вовсе не пострадали (наверно бомбу рвет по насечкам на крупные куски, подумал я, хотя, чугун — металл хрупкий и должен был бы крошиться на множество осколков. После того, как метатель бросил еще четыре гранаты, Семен Васильевич сказал: