Запястья Лики разом с подлокотниками охватили плотные серебристые ленты - она могла разве что пошевелить пальцами. Блин, надо было бежать, он же хромой, не успел бы за ней, и чего она тормозила! А Жиль сбросил дублет, снял рубаху и приблизился к ней, тяжело опустился рядом на пол. Расстегнул верхние пуговицы её дублета, тронул подбородок, развязал шнурки сорочки.

– Какая невероятно нежная у вас кожа, дорогая. А это ещё что?

Что-что, свадебный подарок, подумала Лика, а ты точно дебил, если не знаешь, что это.

Ну да, жемчужные бусы в пять рядов не носят в дорогу под дублетом, но она хочет и будет. Лика собралась уже зажмуриться, чтобы не видеть этой рожи, перед которой она оказалась совершенно бессильна, но взгляд зацепился за деталь. За маленькую хреновинку, висящую у него на шее. Голубую, типа эмалевую. Или у них тут эмали нет? Да есть, наверное. У него никак не должно быть такой хреновинки, однако была.

Он же тем временем отогнул от шеи воротник её рубахи, залез под него рукой и, по ходу, хотел снять с неё бусы. Но стоило ему коснуться застёжки, как вдруг громыхнуло, сверкнуло, из окна посыпались стёкла и ещё что-то где-то упало. И сам он... упал.

Неожиданно, блин. Лика даже не сразу сообразила, что свободна, совсем свободна. И руки у неё свободны, и ошейника на шее нет. Ни хрена ж себе!

Попробовала встать, но ноги подкосились, и она опять плюхнулась в кресло. Сообразила найти в сумке на поясе зеркало. Цело, не разбилось, работает.

– Лионель, спаси нас, пожалуйста! Да хрен знает, где мы, не знаю, в каком-то затраханном замке дядюшки Жиля!

Кажется, про замок дядюшки Жиля оказалось исчерпывающей информацией, потому что Лионель сразу повеселел и командовал кому-то строить портал. Ок, Чип и Дейл спешат на помощь, можно выдохнуть. К Жанно она побежит чуть позже, а сначала выяснит ещё один непонятный вопрос.

Проклятущий Жиль лежал на полу и тяжело дышал. Услышал шаги, открыл глаза.

– Вот что, - Лика наклонилась над ним, - я так-то вообще не бью лежачих, но будете борзеть - могу и передумать. Поэтому лежите спокойно и отвечайте на вопросы. Ясно? Можете говорить?

– Могу, - ответил он с лёгким вздохом.

– Тогда признавайтесь, откуда у вас эта штука?
– Лика осторожно коснулась кончиком пальца голубой эмалевой хрени, что-то вроде ангелочка с крылышками.

– От мастера, госпожа Анжелика, - он слегка улыбнулся.
– От мастера, который её изготовил. А где вы, скажите пожалуйста, видели такую вещь?

– У хорошо знакомого человека, - отрезала она.
– И что она означает?

– Абсолютно ничего. Это просто вещь, не артефакт.

– Вижу, что не артефакт.

– Их было две. И вторую я отдал, давно. Много лет назад.

– Рассказывайте. Расскажете - помогу перебраться на стул.

– А вы умеете добывать нужные вам сведения, - усмехнулся он и поднялся сам, опираясь на обе руки, и сел.

Лика отскочила, приготовила ладони.

– Не беспокойтесь, я не трону вас. Я не настолько глуп, чтобы идти против тех сил, что взяли вас под защиту.

Какие, на хрен, силы? Лика ничего не поняла, но руки на всякий случай держала в готовности.

– Ну и?
– спросила, уставившись ему в лицо.

– Давным-давно я отдал вторую подвеску девушке, что провела со мной несколько ночей. И велел передать ребёнку, если он родится.

Ва-а-а-ашу ж мать!

– И... кто была та девушка?

– Это важно?
– усмехнулся он.

– Важно, - отрезала Лика.

– Служанка в замке Безье.

– Её звали Кати? Она стирала там бельё?

– Да откуда ж я знаю? Я даже не могу сказать, что помню её лицо - мы встречались в полной темноте, таково было моё условие, незачем ей было знать, кто я.

– Надо же, какая таинственность! А почему она? Что такого было в той девушке?

– Было, - снова усмехнулся Жиль.
– Она - единокровная сестра Флориана де Безье, бастард его отца.

– Что?
– в конец они тут все охеревшие, что ли?
– И что, он не мог обеспечить своей сестре нормальную жизнь, чтоб без стирки в холодной воде? Почему же он такой урод-то?

– Да вы суровы, - он всё ещё усмехался.
– И что же, вы видели у неё эту подвеску?

– Почему у неё? У её ребёнка, - усмехнулась в ответ Лика - получи, фашист, гранату.

Он так впился в неё взглядом, что Лика подумала - капец, сейчас сожрёт. Прямо на месте сожрёт. Как есть - с немытой головой и в грязной рубахе.

– У неё был ребёнок? И где он сейчас, ему ведь уже почти семнадцать лет? Где он, это ведь должен быть мой сын!

– Сын, значит?
– гендерные шовинисты, чтоб им пропасть.
– А дочь уже не прокатит?