— Мне нужно в туалет, — заявила я.

— Не нужно, — качнул головой Лекс.

Он что же и это чувствует? Ну никакой личной жизни!

— А вот и нужно, — настаивала я. — Мне все-таки виднее.

Лекс, наконец, поднял голову и посмотрел на меня. Ох, лучше бы и дальше листал свои бумажки. Что он там видит в моей ауре? Только бы не ложь. Интересно, а она какого цвета?

— Первый поворот налево, — произнес Лекс.

— Что? — моргнула я.

— Туалет.

Ах да, я же собиралась в туалет. Буркнув «спасибо», я выскочила в общий зал.

Сбежать не надеялась. Только не от энфирнала. Так что направилась прямиком в туалет. Там, набрав воду в пригоршню, запила драже. Отлично, теперь у меня есть еще три дня маскировки. Если, конечно, я не погибну раньше без иммунитета.

Я умылась и пригладила волосы. Вид у меня был всклоченный. Есть от чего нервничать. Столько приключений, сколько за последние сутки, со мной не случалось за всю жизнь.

Врачи, к которым я обращалась по поводу панических атак, в один голос твердили, что мне необходим покой. Никаких провокаций. Мой разум может не выдержать нагрузки. До этого момента я четко следовала их указаниям. Но за последние часы я нарушила врачебные предписания раз этак тридцать. Даже странно, я до сих пор нормально соображаю.

Выйдя из дамской комнаты, я наткнулась на Лекса. Он стоял у стены, поджидая меня.

— Идем, — кивнул мне энфирнал.

— Куда на этот раз? — я привычно двинулась следом.

— Увидишь.

А он немногословен.

К счастью, на этот раз мы ехали в автомобиле. На байке я бы сейчас вряд ли удержалась из-за слабости.

Машины за Гранью были другие. В первую очередь компактнее и легче. Магия сказывалась на конструкции.

Нам досталось что-то низкое и красное. Едва я устроилась на месте пассажира, как кресло любезно подстроилось под изгибы моего тела. Само, без всяких действий с моей стороны. Удобно, ничего не скажешь.

Лекс сел на место водителя, и я попросила:

— Отвези меня к Грани.

— Хочешь вернуться к людям? — сощурился он.

— Погостила и хватит.

— Хорошо, — кивнул он после непродолжительного раздумья. — Отвезу. Но сначала заедем в одно место. У меня там срочное и важное дело.

Нет! Никаких других мест. Я прямо сейчас умираю — это тоже срочно и важно.

— А без этого никак? — спросила я, понимая, что если устрою истерику, энфирнал меня мгновенно раскусит. Он и так уже что-то подозревает. Иначе с какой стати ему со мной возиться?

— Боюсь, что нет, — ответил Лекс.

Я вздохнула. Приплыли.

В другое время я бы непременно сорвалась, но сейчас вполне себя контролировала. Странное, незнакомое мне прежде состояние. Прямо стало интересно — долго еще продержусь?

Я посчитала, сколько у меня времени. Пожалуй, есть пара часов до окончания иммунитета. Надеюсь, важное дело Лекса ненадолго, и он успеет довести меня до Грани. В любом случае бежать поздно, да и некуда. Если что, возьму и поцелую энфирнала. А что, в борьбе за жизнь любые средства хороши.

Главное, чтобы все не зашло слишком далеко. Но ведь не набросится он на меня прямо в машине? Я покосилась на Лекса. Кто знает, кто знает. С энфирналом ни в чем нельзя быть уверенной.

Я вздрогнула, представив себя эту картину. Вокруг меня творился какой-то нескончаемый кошмар, но самое ужасное — мне это даже нравилось.

Автомобиль мчался по городу, лавируя в потоке машин. Порой мы втискивались в такие крохотные промежутки, что я только диву давалась, как зеркала заднего вида до сих пор на месте. В такие моменты мне чудилось, что салон машины сжимается. Дверца то упиралась мне прямо в локоть, то снова убиралась восвояси.

Автомобиль был как резиновый. Но все же Лекс забыл, что он за рулем машины, а не байка. У нее нет такой маневренности.

Я покосилась на энфирнала. Вид у него был спокойный. Даже скучающий. Минуту назад мы, визжа тормозами, с трудом вошли в поворот. Меня впечатало в дверь так, что плечо заныло, а Лекс будто ничего не заметил. Все такой же невозмутимый.

Я впервые задумалась: каково это — ничего не чувствовать? Наверное, неприятно.

Если родился слепым, то не скучаешь по зрению, потому что не осознаешь, чего лишился. Совсем другое дело — если потерял зрение со временем. Энфирналом невозможно родиться. Ими только становится. Значит, Лекс точно знает, чего лишен.

— Жалость — плохая эмоция, — сказал Лекс. — У нее грязно-серый цвет, неприятный.

Я вздрогнула. Проклятый телепат, или кто он там. Все видит.

— Хватит копаться в моих эмоциях, — возмутилась я. — В конце концов, это невежливо. Ты нарушаешь мое личное пространство.