– Всё. 

Я почти ощущаю её смятение, недоумение и разочарование. Удерживаю себя от желания обернуться и посмотреть на неё. Но знаю, взгляну сейчас и пропаду. Она делает меня слабым, совершенно беззащитным перед взглядом её карих глаз. Я не смогу устоять. Мне остаётся лишь наблюдать за искорками, что разлетаются вслед за смятой в пепельнице сигаретой, и надеяться, что чувства к Бэмби так же скоро угаснут. 

Позади скрипнула дверь. Ульяна вернулась в дом. 

Не знаю, чего я ожидал, но точно не её абсолютного спокойствия, заставшего меня врасплох на следующее утро. О том, что ей было плохо, говорили лишь воспалённые глаза и дрожащие руки. Ни истерик, ни вопросов. Только сжатые побелевшие губы, будто она боялась, что если разомкнёт рот, то из него посыплется слишком много слов, о которых она сможет пожалеть. 

Я отвез её домой, иного адреса она не сообщила, но я видел, что в подъезд она так и не зашла. Не стал следить за ней, уехал. Думал, спустя какое-то время всё пойдёт своим чередом, сердце остынет и перестанет так ныть. Девчонка и девчонка, мало ли таких, как она. Но я менял их как перчатки, каждую ночь пробуя новую в надежде, что хотя бы с одной будет так же, как с ней. С тем же успехом мог бы удовлетворять себя сам. Ни чувств, ни эмоций, даже разрядки толком не получал. Разве что мошонка становилась легче. 

В куртке была спрятана украденная из её комнаты фотография. Вытаскивал её из рамки с мыслью, что отдам Хмелю, но так и не нашёл в себе сил с ней расстаться. Хмельницкому наврал с три короба, что Евстигнеева давно встречается с парнем и на моё обаяние не поддалась. Не знаю, поверил он или нет, лишь сухо недовольно кивнул, и мы сошлись на том, что доступ в дом подполковника я получу через его падчерицу. 

В отличие от Ульяны, с Викой всё было гораздо проще. Она заглядывала мне в рот, не подвергала сомнению мои слова и поступки, без труда привела в свой дом, представив как своего жениха. Подполковник и не обратил на меня особого внимания. Эта дочка его не заботила. Я шёл туда с мыслью, что смогу увидеть Ульяну, и сердце колотилось в груди от предвкушения, и даже то, что сейчас она обнаружит меня в компании её сестры, меня мало заботило. Но, признаваясь себе честно, я понимал, что какая-то тёмная часть моей души желала найти в глазах Ульяны боль, как реакцию на то, что я с другой. Будто это её вина, что я думаю о ней постоянно. Мне требовалось взглянуть эту девчонку ещё разок, чтобы понять, что всё это морок, выдумка. Что чувств никаких нет. Но меня ждало горькое разочарование, когда я не обнаружил в квартире её отца ни единого её следа. Ни фотографий, ни вещей, которые я мог бы причислить к её собственности.

Мне вдруг стало невыносимо тревожно за неё. Ведь несколько месяцев прошло, а я понятия не имел, где она. Очевидно, что с отцом не живёт. Университет она тоже не посещала. Я объездил весь город в поисках Бэмби, следил за её университетскими друзьями, чувствуя, что схожу с ума. Медленно, невыносимо, но определённо слетая с катушек

После очередной стрелки всей ратной компанией в сопровождении девушек мы завалились в новый бар, наведя там переполох своим появлением, источая опасность и проблемы. Лет пять назад я и сам бы остерёгся находиться с нами в одном заведении. Одна из девушек, имени которой я не знал или не помнил, но с такой же короткой стрижкой, как у Бэмби, была допущена до моего тела и виляла задом, сидя на коленях, пока мы ждали, что у нас примут заказ. 

К столику подошла девушка, которую я не сразу узнал. На её лице яркий макияж, губы неумело обведены красной помадой, будто найденной в маминой косметичке, и без того длинные ресницы доходили едва ли не до бровей, а на щеках алел румянец. Моё сердце замерло, чтобы совершить кульбит и пуститься вскачь. 

Еле слышный в шуме этого злачного места вопрос, произнесённый до боли знакомым голосом, и взгляд, направленный куда угодно, только не в мою сторону. Я смотрел на неё во все глаза, понимая, что отчаянно соскучился по этой девчонке, которая не должна была войти в мою жизнь. 

– Эй, – потянув за завязки на её черном фартуке, обращается к ней один из парней, с которыми сегодня делил статью Уголовного кодекса, – присоединяйся к нам, красотка.

Наблюдаю за её реакцией. Она даже не думает поднять на меня глаза, а оборачивается, ища поддержки у кого-то из коллег, и к нам направляется плотно сбитый парень. 

– Ребят, – произносит он примирительно, оттеснив Бэмби, – это приличное заведение, а я его хозяин. Не приставайте к официанткам, если хотите, заказ приму я. 

Перевожу взгляд с него на Бэмби. Она знает, что он её защитит, и чёрная, отравляющая и отрезвляющая ревность проникает в моё сердце. Я всегда был осторожен, но сейчас у меня сносит крышу и рука сама тянется к оружию. Желаю лишь одного – спустить курок и прострелить его чёртову черепушку.

– Слушай ты, хер с ушами, наш столик будет обслуживать она, или от твоего заведения и щепки не останется, – предупреждаю, направляя в его сторону дуло. Парень бледнеет, смотрит на Бэмби, которая наконец-то изволила обратить на меня внимание, и та кивает. Она подходит, что-то шепчет ему на ухо, у них завязывается небольшой диалог, и наконец владелец бара убирается восвояси. 

Следил за каждым её движением, как волк за оленем. Ульяна почти не отходила от столика, принося новые заказы. Опрокидывал стопку за стопкой, чувствуя на языке чистый вкус холодной водки, но ни капли опьянения. В её наряде нет ничего вызывающего, даже яркая помада на губах не выглядит вульгарной. Но это всё Бэмби; она такая чистая, что, кажется, ничто не способно её испачкать, ни мой тёмный взгляд, ни грязный язык. 

Вид, наверное, у меня абсолютно одуревший, потому что в этом баре демоны рвут мою душу на части. С одной стороны, ведь я был прав – не место ей рядом со мной. С другой, проще сдохнуть, чем видеть нацеленные на неё мужские взгляды без возможности заявить свои права. Я вглядывался в лицо каждого, в ком замечал плотоядный интерес к Бэмби, и мысленно выносил ему смертельный приговор.