Она любила играть на рояле, который стоял в общей комнате. Она любила, когда её игру слушали. Я добился того, чтобы ей позволили играть, хоть и принял на себя слишком много для новичка. Но главное, что мне всё удалось свести истерические срывы Софии почти на нет. Теперь истерики у неё случались редко.

В палате номер 17 меня ждал Плотон. Он не спал. Ждал меня и лекарство от душевной боли.

– Доброй ночи, Плотон, – я сжал в кулаке флакон со снотворным.

– Дооок… – Простонал он в ответ. – Какая же нооочь добрая, если мне так бооольно!

– Я принёс тебе лекарство.

– Дайте мне его, скорее…

Я протянул ему таблетку и стакан воды. Он проглотил её, как всегда, не запивая.

– Спасибооо…

Я тяжело вздохнул. Пусть Инна и считала, что я поступаю правильно, сам себя в этом я убедить не мог. Меня предупредили, что Плотон страдает бессонницей, когда я первый раз переступил порог его палаты. Он не считался буйным пациентом. Но на него глянуть было больно. В него вливали снотворное через капельницы силой. Он весь высох. Похудел. Осунулся. В свои 35 выглядел старше Филиппа, которому было 66. И я пошёл на крайние меры: соврал. Предложил ему лекарство от мучившей его боли. И это лекарство он принимал только с моих рук. Его физическое состояние улучшилось. И он смог иногда разговаривать со мной о своём душевном состоянии.

Сейчас он стал засыпать, я вышел из его палаты и направился к выходу. Там меня уже поджидала Инна, закуривая сигарету. Я тоже закурил.

– Спит? – Выдохнула дым она.

Я кивнул.

– И ты бы поспал. Они сегодня спокойные.

– После Авраама. Что он сегодня?

– Цитировал Новый завет. Слава Богу, не дырявил ладони и не искал крест. По мне он самый странный тут…

– А ведь до своего тридцатитрёхлетия он не славился верующим, – зевнул я.

– Я же говорю, странный, – пожала плечами Инна.

– Читала Алису в стране чудес?

– Фильм смотрела.

– Чешир дело говорит, задумайся. Все мы странные, – подмигнул ей, выбрасывая окурок, и вернулся в здание.

В палате номер 20 сегодня было тихо: Дарина спала, свернувшись калачиком в середине кровати и прижимая к себе подушку. Её предпочли напичкать снотворным, чем дать возможность выговориться и выплакаться. Возможно, даже выкричаться. Ей это нужно. Надо пресечь выдачу снотворного двадцатой.

Возле палаты номер 23 я остановился на минуту, чтобы убедиться в храпе, доносящимся из-за двери. Филипп спал.

Я тихо подошёл к палате номер 25 и приоткрыл дверь – Кэтти тоже спала. Она перевернулась на другой бок, когда я открыл дверь, но не проснулась.

Я прошёл мимо палаты под номер 30: Оливер всегда спал по ночам.

Из палаты номер 33 тоже доносился храп. Инна оказалась права – сегодня на удивление спокойная ночь.

Я подошёл к посту.

– Завтра выходной? – Я оторвал Инну от чтения.

Она поспешно прикрыла книгу и улыбнулась в ответ:

– Аля меня сменяет завтра.

– Инн, сколько ты здесь работаешь уже? – Как, будто между прочим, поинтересовался я.

– Да можно считать, с самого открытия. Лечебница существует с 2001, а я на посту с 2002.

– И ты знала всех директоров?

– А от чего нет-то?! – Удивилась в ответ Инна. – Калусовский единственный главврач и директор с самого начала.

Теперь удивился я. Инна это заметила.

– Почему интересуешься? – Осторожно спросила она.

– Здесь была пациентка в инвалидном кресле после неудачной попытки суицида? – Была ни была, подумал я и задал вопрос напрямую.

Инна замерла, не ожидая такого вопроса, но она явно владела какой-то информацией по этому поводу. Она приподнялась со своего кресла, огляделась по сторонам и перегнулась через стойку ко мне.

– Ты о ней искал информацию в архиве? – Прошептала она.

Я кивнул.

– Ровно год назад… – Инна опять оглянулась по сторонам и добавила ещё тише: – …она повторила попытку суицида. Её увезли в коме. Что с ней сейчас – неизвестно.

Я вздохнул.

– Как ты о ней узнал?! Калусовский даже дела не заводил…

– Потому что… – Я сопоставил данные из письма и предположил: – …это была его дочь?

Инна ахнула:

– Он сам тебе рассказал?

– Почти, – я собрался уходить.

– Но он никогда ни с кем не говорит о ней… Мы даже не знаем, вышла она из комы или умерла. Год прошёл…

Я взглянул на книгу, которую читала Инна. «Алиса в стране чудес». Я улыбнулся ей и ушёл в свой кабинет.

Помимо душ моих пациентов, мне стала интересна душа угрюмого и озлобленного на весь белый свет начальника. Мне вспомнились слова из письма его дочери: «…как психиатр он так себе, не его это…» Тут я не мог с ней не согласиться. Если бы он был в состоянии лечить больные души, просил бы он перевести в его заведение психиатра, на чьём счету имеются душевнобольные, которые опровергали факт «бывших психов не бывает»?! Сомневаюсь. Нужно будет дождаться подходящего момента и поговорить с ним о его дочери.