За утренним чаем (перебои с кофе начались давно и пришлось наступить на горло собственному организму, требовавшему с утра горячей коричневой жижи) Андрей полюбопытствовал:

— Хорошая прическа хоть получилась? Оценил?

— Так это ты вчера шел? Я так и подумал, — ответил Михаил, нисколько не смущаясь. — Прическа как прическа, что на нее смотреть? Анекдот про противогаз помнишь [1]? Так это про меня. Меня больше интересует внутренний мир человека и тонкая, знаешь ли, душевная организация, — с серьезным видом заявил он.

Андрей рассмеялся. Эйфория от вчерашнего свидания с Еленой не покинула его.

— Что сегодня делать собираешься? — спросил он Михаила, прожевав кусок бутерброда с маслом.

— Ничего определенного. Схожу вон, с Бубликом погуляю, в саду посмотрю, может, сделаю что. А ты?

— Я сейчас Ортенбергу речь накатаю, отвезу потом, продуктов Насте с Леной купить надо, а то я вчера к ним зашел, а у них хоть шаром покати, пустой чай пьют. Мне неудобно даже стало, у нас собака лучше питается.

— Припахал тебя, значит, редактор сразу. Ты у него знаешь что, потребуй разрешение на фотоаппарат. Типа, ты внештатный фотокорреспондент и всё такое. А то заметят профессорскую «Лейку» и пиши письма. Отмажемся, конечно, ерунда это, но зачем нам лишние неприятности [2], — посоветовал Михаил.

— Ага, это сделаю, думаю, что не проблема. Да и лишняя бумажка лишней никогда не будет.

Первый опыт работы в качестве спичрайтера прошел без запинки. Андрей, который с самой первой пробы освоил речевые обороты нынешней пропаганды, весьма небогатые, немного добавил свежести из будущего и написал готовый текст выступления через пятнадцать минут, оставив место для вставки показателей.

— Всё, пойду я. Когда вернусь, не знаю.

Редакция «Красной звезды» походила на кастрюлю с бурлящим супом: все куда-то бежали и при этом что-то громко говорили. Ортенберг принял его у себя в кабинете в небольшой свободный промежуток. Гора бумаг на его столе выросла до угрожающих размеров.

— Очень хорошо, даже догадались оставить место для статистики, это секретарь вставит. Зайдите дня через три, подкину работу, заплатим тогда уже.

— Хорошо, что напомнили, Давид Иосифович. Мне бы какое-нибудь удостоверение надо, что я у вас в газете работаю. А то, знаете, могут возникнуть вопросы. А так спокойнее всё же.

— Да-да, конечно, я секретарю скажу, она выпишет, а сейчас извините, времени нет, — и он тут же переключил внимание на лежащие перед ним на столе документы.

Решив, что еще один букет для Елены не помешает, Андрей отправился в выручивший его накануне «Националь», но выручивший его накануне швейцар сегодня не работал, а его сменщик вместо цветов предложил пообедать. Андрей подумал секунду и шагнул внутрь, так как где-то еще поесть в ближайшее время вряд ли получится, а тут еще и вкусно покормят.

Несмотря на довольно-таки раннее время, в ресторане уже вовсю кипела жизнь. За соседним столиком, судя по множеству пустых тарелок и полной пепельнице, заседали с самого утра. Маленький мужчина с непропорционально большой головой, заплетающимся голосом громко говорил своему собеседнику:

— Вот увидишь, Веня, я еще вернусь из этого Ашхабада. Здесь все вспомнят, кто такой князь «Националя» [3]! Они думают, что я исписался уже, кончился. Я им покажу, они меня узнают! — устав говорить, он подпер голову рукой и уставился куда-то вдаль

— Юра, да успокойся же, что ты завелся? Не ты один уезжаешь, ничего страшного. Может, выпьешь еще немного? — он поднял пустой графин и, посмотрев на свет, как бы надеясь, что там что-то появится, разочарованно поставил его обратно. — Выпить нечего.

— Сейчас принесут! Коля, принеси нам еще водки! — крикнул он официанту.

— Извините, Юрий Карлович, но Юрий Михайлович, — он кивнул в сторону стоявшего скалой у входа в зал метрдотеля, — сказал Вам больше сегодня не наливать.

— Ну налей Вене, а он меня угостит, — тут же проявил смекалку князь «Националя».

— Извините, но Вениамину Наумовичу тоже велели не наливать.

— Да что же это такое? Почему не наливают мне, члену Союза советских писателей? Вы меня что, не знаете? Я — Юрий Олеша! — маленький мужчина вскочил на ноги и схватил пустой графин.

— Юрий Карлович, дорогой мой, давайте-ка домой, — подхватил его под локоть, перехватывая при этом свободной рукой графин, подошедший метрдотель.

— Ты ничего не понимаешь, Юрий Михайлович! А мне завтра в Ашхабад уезжать! Может, я не вернусь оттуда! Налей нам срочно! — не успокаивался член Союза советских писателей.