– Очень красиво, – только и сказал.

Сабин разлила ароматный горячий кофе по чашкам, рядом лежали свежие круассаны, и они неплохо закусили. Большинство столиков этого прекрасного кафе были заняты, сидели здесь и отдыхающие иностранцы. Русский внимательно глянул на полного, если не сказать жирного иноземца, и усмехнулся, и обычно приветливое его лицо, потемнело от ненависти. Полный незнакомец, видно тоже узнал Федота, и резко вскочив, подошёл к их столику.

– Ты поедешь со мной, Федот – сказал незнакомец, хватая того за плечо, – в Россию.

– Шёл бы ты барин, – ответил богатырь, схватив своей железной рукой холёные пальцы дворянина, и немного согнув, так, что был слышен неприятный хруст, и толстяк упал на колени.

– Вы же полицейский, – закричал барин, обращаясь к Дармье, – задержите моего крепостного. Он мой человек!

– Мсье, – вежливо отвечал полицейский, – это решительно невозможно.

– Как же так!– закричал русский дворянин, – это моя собственность! И он схватил меня за руку!

–Мсье, Франция свободная страна, и вы схватили мсье Андрэ за плечо, и он вправе теперь вызвать вас на дуэль.

– Я вас вызываю, господин Тельнов, – твердо сказал Федот, – драться будем на пистолетах.

– Я не желаю драться с холопом, – скривив рот, ответил барин, – это против моей чести.

– Повторюсь, мсье, – Дармье умело скрывал злость, – во Франции нет рабов. И отказавшись драться, вы утратите честь, никто вас здесь больше не примет в свой дом, как труса. Да и жалкого работорговца.

– Он же бежал из армии! Он дезертир!

– Федот Андрэ пришёл к нам, моему отцу и мне, когда военные действия были окончены, – заговорила Сабин, – и это я его позвала.

– Да кто она такая!– закричал Тельнов.

– Она поданная его величества короля Людовика XVIII, как и мсье Андрэ, – сказал еле сдерживая бешенство Пьер, – и прошу быть повежливее с дамой, вы не в своей работорговой России.

Федот, став почти взрослым, давно работал с мастером -колесником Иваном, уже вечерело, и ученик в конце трудового дня, сметал с верстака и рабочего стола стружки. Мастер собирал и оконные рамы, и двери, да и колёса для карет и простых крестьянских телег. Ученик у мастера был не один, их барин задумал создать колёсную мастерскую, так что мастеров требовалось много. Планы у помещика Тельнова были грандиозные.

– Ну что, Федот, понял, как рамы строить? Как у тебя угол ушёл?– наставлял мастер, барабаня пальцами правой руки по верстаку.

– Да я и угольник прикладывал, а всё равно, не та работа вышла. Криво да косо, – грустно ответил ученик, пожимая плечами.

– Что без прямого угла такую работу и в свинарник не поставишь, – говорил мастер, хитровато улыбаясь, и почесывая седую бороду, – без толкового стенда да без струбцин – всё это дурная работа. В хороший дом не возьмут всё одно. Дерево, матерьял хитрый, он всегда играет, дышит. Поэтому и раму в дом ставят не впритык, да и плотники с каменщиками могут сделать проём неточно, и надо с зазором делать, потом наличники да пакля всё закроют. Учись, Федот, ты лучший у меня. Лучше на оброке сидеть у барина, чем на барщине ломаться. Поэтому раму надо на неделю, а то и на две в зажимах оставлять, да и делать только из сухого, выдержанного дерева, что бы оно года три под навесом лежало.

– Точно всё говоришь, Иван Иванович, – поддакивал Федот, кивая вихрастой белобрысой головой.

И называл юноша наставника всегда по имени- отчеству, не было фамилий у крепостных, только имена, да и документов тоже не имелось.

– Барин большую деньгу почуял, раз решил колеса тачать. Сколько колёс для армии надо? И пушки, и телеги, всего не перечесть, и везе колеса. Обозные да провиантские телеги, ну и обывателям городским- для карет и телег, так что товар наш стоящий, не пропадём, калачей вдоволь наедимся.

– Да, кто для армии капусту да солонину солит, а наш Георгий Петрович на колёсах решил разбогатеть.

– Старый барин человек неплохой, а вот Евгений Георгиевич… – добавил совсем тихо юноша.

– Помалкивай, а то шкуру до хребта кнутом обдерут, – нахмурился мастер, – вы то как живёте? Остались с сестрой только вдвоём…

– Ничего, справляемся…

– Смотри, да и возьми, – сказал мастер, оглянувшись и сунул два рубля в руку юноши.

– Столько? – не поверил он.

– Помалкивай больше. Понял ли, о чём говорю?

– Ни слова не скажу, Иван Иванович, – поспешно закивал юноша, но к счастью, их никто слышал.

– Вот и не дури, Федот. Хороший мастер нигде не пропадёт. А ты всё на кулачках, да на палках на ярмарке людей потешаешь. Руку повредишь, чего делать станешь? – строго говорил мужчина, – и сколько ты получил, когда побил того, чернявого, на кулачках-то своих?

– Двадцать копеек, – вздохнул юноша, – и фунт пряников, платок цветастый. Сестру угостил да порадовал.

– Вот то-то. По домам пора. – добавил мастер, укладывая киянку в ящик для инструментов, – темнеет уже. А при свечах да фонаре не сделаешь ничего. Да и конём своим занимайся, да так, что бы никто не видел. А то захочет барин тебя в конюшие или кучеры определить. Надо тебе это? Дверки открывать да в ливрее драной перед барами ходить и кланяться без конца?