— Разумеется. Начнём?

Зверь кивает.

Врач начинается карточку заполнять и первым делом имя спрашивает. Отчего-то я заминаюсь: не зная, какую фамилию правильно назвать: Попова, под которой жила, Дадаева — на которую мне документы сделали временные, для отвода глаз, или Порохова?

— Порохова Арина Матвеевна, — отвечает за меня Зверь. — Полных девятнадцать лет. Родилась двадцать пятого декабря…

— Потом покажи ей тут всё, Арес, — командую управляющему по приезду. — Пусть переоденется. Есть во что? Барахло привезли?

— Привезли самые необходимые вещи. Нино распорядилась, чтобы завтра всё привезли, когда девушка на месте будет, чтобы примерить, как будет сидеть.

— Хорошо. Свободен.

Отсылаю Ареса кивком. Малая за ним покорно идёт, по сторонам осматривается с любопытством. Дом должен понравиться. Он всем нравится. Сразу же обрываю. Не о том думать надо. Но мысли упорно стоят на одно. Ей тут будет спокойно.

В больнице сказали, что всё нормально. Железо в крови низкое, прописали витамины, составили режим питания. Арес уже метнулся на кухню и дал повару распоряжение, чтобы Малую кормили чем положено. Сильная тошнота из-за переутомления и стресса. Рецепт выздоровления — покой, прогулки на свежем воздухе и… половой, млять, покой. На две недели.

Четырнадцать, сука, дней и ночей.

Ад кромешный и тот раем кажется по сравнению с двумя неделями воздержания рядом с ней. Она же горячая. Влажная. Гейзер мой.

Жадная кроха. Как пожар. Только льнёт и льнёт, жадно лижет. Болт опять каменным становится. В груди жаром пышет от воспоминаний, как кончила от поцелуя и сама сперму слизала.

Хорошая ученица. Даже слишком. Мозги плывут, как кусок сливочного масла на жаре, от её откровенности. Она у неё кайфовая. Не напоказ, как у этой больничной шмары, что своей жопой передо мной трясла, оттопырив.

У Малой всё это спрятано. За тишиной и скромным видом. Но в моих руках она другую себя показывает. Раскрывается. Мокрой становится и сама меня хочет. Жаждет. Не только трах вымаливает. Другое жаждет. Под кожу просочиться. По капле.

Хотел, чтобы по мне сохла, как кошка. Теперь не оттащить. Обижается на холод и на поведение. Как в отеле. Когда девке сиськи примял и по заднице шлёпнул, Малая побледнела и замерла. За ней забавно наблюдать. Когда её ревностью полощет, не истерит и не закатывает скандалы. Только спина ещё прямее становится и плечи расправляются. Она сама этого не замечает.

Но я вижу. В такие моменты взглядом, как у неё, и порезать можно. Острый становится и блестящий дурной, малахитовой зеленью. Ещё шире глаза распахивает и смотрит, не отводя взгляда. Как будто запомнить хочет всю грязь и мерзость. Но всё равно потом — ко мне. Упорная. Упрямая.

По-ро-хо-ва.

И не действует этот стоп-кран. Давишь на рычаг в надежде, что стопарнётся всё и на неё вести перестанет. Не получается. В голове моей поселилась. И на конце болта постоянно вкус её чувствуется. Как помеченный. Свою самку нашёл и других иметь не желает. Только по её сливкам голоден.

Теперь ещё и беременна. Дело выполнено. Нужно только сохранить ребёнка и дать понять, чей он.

В этот момент отойти планировал. Так раньше задумывалось. Обрюхатить и запереть в укромном месте, чтобы выносила ребёнка.

Но сейчас отходить даже на метр не хочется. В груди калёным железом жжёт — у меня будет наследник. Комом в горле бьётся эта мысль. Беспрестанно. Ребёнок от неё. Теперь она мне ещё больше желанной кажется. С моим семенем, давшим свои плоды.

Хочется подмять под себя. Выдрать. Выдолбить. До искр из глаз. Чтобы чувствовала каждый сантиметр, признавая меня.

Опять будет стонать моё имя. Сладко и горько одновременно.

Мне с ней хорошо бывает. Утром особенно. Когда ещё сон в голове муть наводит. Тогда она моей настоящей парой кажется. Почти семьёй. Моей женщиной, раскрывающейся для своего мужчины. Разомлевшая и ласковая, брать её с утра одно удовольствие. Будить накачиваниями ритмичными. Чувствовать сжатия и влагу, текущую прямо на простынь. Мокрая. Потная и сладкая. Оттраханая до беспамятства. Выжатая, как лимон, чтобы улыбнуться счастливо и снова уснуть от бессилья.

Болт подпирает ширинку адской болью. Пальцы телефон выхватывают. Взглядом в календаре отсчитываю четырнадцать сраных дней, отмечая нужную дату, когда можно будет взять Малую и натянуть на ствол.

Внезапно понимаю, что сейчас мгновенно приложение загрузил, не отвлекаясь на фотографию Заремы и Алихана на главном экране. Раньше всегда, хоть секундой, но задерживался на них. А сейчас иначе.

Неужели я их стираю? Ею?

Злость поднимается изнутри. Больше на себя. Я должен помнить их вечно. Должен ненавидеть дочь врага, а не думать о том, как вытрахать из неё побольше стонов. Должен быть отстраненным, провернуть на хуе и выкинуть в сторону, получив желаемое.