Тишина повисает тревожная и напряжённая.

— Сообщишь, что решил. Я час жду. Потом сваливаю. И сам тащи груз этой вины. Тебе не привыкать…

Громко хлопает дверь номера. Ризван вышел? Я одна со Зверем осталась. Наедине. И почему-то мне сейчас с ним страшно находиться. Друзья очень сильно поссорились. Из-за меня. Ризван меня выгораживает всеми силами и Зверя, словно котёнка провинившегося, мордой в его дела тыкает. Может быть, имеет право, как старший по возрасту?

— Встань с холодного кафеля.

Я резко глаза открываю и зажимаюсь при виде Зверя. Назад отползаю. Только некуда, а сквозь стены просачиваться я не умею. Он мне ладонь протягивает широкую:

— Встань. Я же говорил, что не причиню тебе лишнего вреда.

— Кто знает, что для тебя лишнее? Я точно не знаю. Кроме того, что я тебе зла не причинила и причинять не собираюсь.

Зверь устало глаза прикрывает на миг и трёт их так, словно измотало его этой местью. Выпило досуха. Только я ничего не могу сделать. Мягко и послушно — не ценит. Потом опять срывается и в обратном направлении шагает. Сам. Я его ничем не подталкиваю. В чём моя вина? В родстве с его кровным врагом? Да, наверное.

— Я себе родителя не выбирала, — с губ срывается.

— Знаю.

Не дождавшись, пока я встану, Зверь сам меня поднимает, словно пушинку. В номер заносит и садится вместе со мной на кровати. Горячей ладонью лоб трогает, ощупывает бережно. Так осторожно, словно не относился меньше пяти минут назад, как к тряпке половой.

— Тебе плохо из-за беременности?

— Не знаю. У меня это впервые. Всё впервые… Я не знаю, что это такое и как всё будет. Вдруг тесты ошибаются?

Зверь спускает меня с коленей и перебирает пальцами тесты на беременность. Выкладывает горой.

— Двенадцать тестов? Неужели ты настолько не фартовая, что все двенадцать тестов лгать будут?

Зверь о стол мощным бедром опирается и смотрит на меня тяжёлым, непроницаемым взглядом, от которого мороз по коже проносится, а внутри жаром сильным обжигает.

— На месте тебя обследуют. Посмотрят, всё ли с тобой в порядке. Ты выносишь моего сына.

По моим губам расползается слабая улыбка в ответ на его самоуверенность.

— Сын? Ты в этом так уверен? Если родится не тот, кто тебе нужен? Вдруг получилась дочка? С ней что сделаешь? Избавишься?

— Нет, — отвечает молниеносно. — Но ты родишь мне сына. Я это знаю.

Он отходит в сторону и вызывает прислугу, чтобы та собрала все мои вещи. Я отрешенно смотрю на гору роскошного барахла, думая о том, что однажды ни одна из юбок на меня не налезет. Из-за беременного живота.

— Мы полетим.

— Что?

— На вертушке. Так быстрее. Я обо всём договорился. К тому же в воздухе нас точно поджидать не будут…

Полёт на «вертушке» мне запомнился даже не гулом и не просмотром окрестностей из окна. Не ощущением полёта, но видом широченной спины пилота. За штурвалом вертолёта находился Палач. Значит, не так быстро он двинул прочь, если Зверь с ним договорился о полёте. Как только его тело огромное помещается в кресло?

Несколько часов в воздухе.

Первый мой полёт. Слишком много в моей жизни того, что я помечаю «первый раз». Оно мне в память врезается. Навсегда, наверное, запомню. Только радостно ли будет потом о таком вспоминать?

В вертолёте нас было всего трое: Палач, Зверь и я. Ризван и все прочие отправились привычным ходом, на машинах. Поневоле чувствую, что мне не хватает бородача — холодность Зверя пронизывает насквозь. Внутренности морским узлом стягиваются, и я себя вновь беззащитной ощущаю перед Зверем.

Рус-там.

Произношу его имя про себя раздельно. По слогам. Сейчас, глядя на его суровый профиль, мне не верится, что позволил мне такое. Но знание о кровном родстве с его заклятым врагом назад нас отбросило далеко-далеко. Как будто в первый или во второй день знакомства попала. Только я тогда ничего не знала, ни о нём, ни о себе. Я себя только рядом с ним раскрываю с другой стороны. И тем больнее смотреть на высоту, с которой упала. Потому что знаешь — всё может быть иначе.

Если захотеть. Но он не хочет.

Рокот в ушах стоит от работы винтов вертолёта, даже несмотря на наушники, плотно прилегающие к голове. Зверь постоянно на меня оглядывается. Всматривается пристально. Беспокоится, что мне плохо станет? Ничего подобного. Только в самом начале дух захватило, когда вертолёт высоко в воздух взмыл, а пото привыкла к этим ощущениям.

Пара часов полёта и мы на месте. Палач ловко управляет этой птичкой, заставляя её сесть на ровную, залитую бетоном площадку.