И вот она попалась. И кому?! Каким-то там разбойникам с тракта! Жалкой шайке! Ублюдкам, которые и меч-то как следует держать не умеют!

Уна мысленно застонала, закрыв глаза, и пропустила момент, когда острый носок мехового сапога вожака шайки врезался ей в бок. От боли Уну выгнуло дугой, она задохнулась, и с минуту перед глазами мелькали красные круги. Но лучше бы она сразу умерла. Потому что это было только начало.

Удары сыпались один за другим — безжалостные, сильные, но не такие сильные, чтобы убить или безвозвратно покалечить. Да, Уна знала — если выживет, будет долго мочиться кровью, но никаких разрывов внутренних органов у нее пока что не было. Уна чувствовала, знала это, корчась от боли и задыхаясь от спазмов в животе. Больно! Очень больно!

— Вот так! — удовлетворенно сказал вожак, утирая пот — Вы бы ее сейчас убили, а я ничего ей не повредил, но при этом получила она по-полной! И это только начало! Не зря я учился у костоправа! Знаю, как и куда бить!

— Да, ты голова! — с восхищением подтвердил угрястый Гнус — Вожак, а когда мы ее трахнем? Я без бабы уже месяц! У меня все просто зудит!

— Это от вшей у тебя зудит — хихикнул Асан, и уже серьезно обратился к вожаку — Старшой, Гнус пускай последним ее дрючит! От него вшей нахватаем! Он сам жаловался, что завшивел! Нам только этого не хватало!

— Гнус, точно — вши? — подозрительно спросил вожак, и Гнус покраснел, забегал глазами.

— Точно — удовлетворенно констатировал Асан — Вишь, как глаза-то бегают!

— Тогда после нас! Когда я скажу! Мы пройдемся по паре раз, а потом ты… на что останется — ухмыльнулся вожак — Надо себя в чистоте держать, я вас сколько учил?

— Да где в чистоте держать, коли мороз кругом?! — окрысился Гнус — Это меня баба в борделе наградила, сука! Обратно пойдем — найду, и убью!

— А не надо кидаться на каждую бабу, которая спрашивает в три раза дешевле, чем все! По ней было видно — помойка ходячая! Помнишь, что я тебе тогда сказал? Проблем огребешь! А что ты мне сказал? Что тебе похер? Что у всех дырки одинаковые? Ну, вот и получай! За свою жадность!

— Слышь, вожак — вдруг вмешался в разговор Шелег — А как она скажет, где лежат деньги? Если рот закрыт? Давай ей пасть развяжем!

В голове Уны вспыхнула надежда! Развяжите, твари, развяжите! Вы будете о-о-очень удивлены! Неприятно удивлены!

— Да ты охренел! Ты слышал, что лекарки — колдуньи? Ты думаешь, чем они лечат? У них Голос, болван ты эдакий! Ты думаешь я зря ей приказал пасть закрыть?! Придурок ты тупорылый! Ты здесь жил, рядом с ней, и не знал?! Ты вообще-то слышал, что такое Голос?

— Ну-у… колдовство какое-то, что ли? — смешался Шелег — Да откуда я знаю?! Я что, с колдунами, да ведьмами каждый день вино пью?!

— Болван… — вздохнул вожак — Слушай, и учись! Голос — это большое колдовство, которое считается колдовством крови! Ему научиться нельзя. Оно у тебя или есть, или нет! И передается только по женщинам. Мужчины так не умеют. У них другое колдовство. Эти — они вроде как поют. Но на самом деле, не поют, а колдуют. Развяжешь ей пасть, она начнет петь, и… все тут поляжем! Я видел, как одна колдунья с Голосом уложила тридцать человек — наповал. И если бы не стрела, которая прилетела ей в затылок сзади — нам бы всем конец!

— Твоя стрела? — широко улыбнулся Асан.

— Моя! — довольно ухмыльнулся вожак — Со ста шагов! Из глаза у нее вылезла! Рука у меня верная! Так вот, я рисковать не хочу. И вам не советую. Колдуньям в первую очередь надо затыкать рот. Ну а потом… потом она все сама покажет. Ведь покажешь, сучка? — вожак ткнул носком сапога обнаженное тело Уны, уже начавшее покрываться кровоподтеками — Ничего… покажет. Развяжи ей ноги!

— Зачем? — не понял Гнус — а связывали тогда зачем?

— Ноги в стороны — двое подержат за ноги, двое за плечи! Я люблю делать ЭТО с удобством!

Вожак сбросил меховую безрукавку, оставшись голым по пояс. Тело его было густо татуировано разными рисунками, среди которых преобладали черепа, голые женщины и повешенные на виселице. Через всю спину по позвоночнику был вытатуирован меч, рукоять которого упиралась в затылок. Вожак мускулист, и время оставило на нем следы его бурной жизни — шрамы, рубцы, темные пятна как от ожогов. Он напоминал старого, покрытого шрамами волка, еще в силе, но уже на излете жизни.

Самый опасный волк — волк-одиночка. Он режет скот для удовольствия, а может порвать и своих соплеменников — если подставятся под удар. Когда такой волк встречает стаю — он или убивает вожака и подминает под себя шайку, или погибает сам, заканчивая свой жизненный путь так, как и положено волку.

Тем временем Гнус разрезал путы, связывающие ноги Уны, которая так и лежала с закрытыми глазами и тяжело, судорожно дышала, отходя от побоев и не в силах пошевелиться. По крайней мере так считали разбойники — не в силах.

Но только лишь женщина почувствовала, что ее ноги свободны, она одним текучим, быстрым движением вскочила, как подброшенная вверх невидимой рукой, и ее пятка с треском врезалась в бок Гнуса. Именно с треском — сломав самое меньше два ребра. Следующим был Асан — крутанувшись на одной ноге Уна ударила ему по шее пяткой, но увы — слегка неудачно. Он успел отшатнуться, и вместо того, чтобы сломать шею, нога Уны прошлась по уху и скуле мужчины, и это было очень больно — даже слезы брызнули из его глаз.