Нулану вдруг захотелось плакать, а он не плакал с самого детства, тогда, когда прыгнул с крыши сарая прямо на скрытые соломой грабли. Больно было — ужас как, слезы текли просто ручьями. Вот и сейчас стало так же больно — только душе. Мимо прошло его счастье, которое достанется кому-то другому.

И почему вот так? Ну почему счастье всегда достается другому?! Ну чем он хуже?! Честно работает, зарплату не пропивает. Иногда выпьет, но только по праздникам, и никак иначе! Матери помогает. Ну как ей не помочь — отца нет, матери трудно одной, она уже совсем не молода — Нулан появился, когда ей было уже под сорок лет и родители устали ждать и надеяться. И вдруг — бах! Ребенок! Поговаривали, что это мужчина виноват, что его семя чахлое и жена от него не может понести, а на самом деле отец Нулана один из заезжих купцов-перекупщиков. Но… Нулан копия отца — такой же большой, широкоплечий, крепкий. Жаль, отец рано ушел — застудился и сгорел буквально за месяц. Рядом не оказалось такой вот лекарки, способной даже прирастить руку.

— Ты слушаешь, нет?! — прорвался сквозь мысли голос Хаги — Так вот этот купчишка полез в здешний дом лекарки, ее, кстати, Уной звать. Хотел в постели с ней покувыркаться, привык на дармовщинку-то. Полез, а навстречу ему девчонка, ее зовут Дианой — не знаю, почему. Дайна, вот как было бы правильно. Ну вот — полез, и тут — девчонка! Он девчонку-то так пнул, что она полетела в сугроб! Хорошо что пса их знаменитого тогда не было на месте, и кот где-то гулял. Иначе бы ему совсем каюк пришел! Но и так досталось — Уна ему ка-а-к… сунула в нос! Нос набок свернула одним ударом! А потом по яйцам! И еще пару раз пнула потом, когда он свалился. А когда вытащила на улицу — как мешок с зерном тащила, а нем веса — ого-го! Ну так вот — когда тащила пожелала, чтобы на нем больше никто и никогда не скакал. Понял?

— Это как так — не скакал? Он что, лошадь, на нем скакать?

Хага разразился таким хохотом, что несколько прохожих недовольно на него оглянулись, а возчик с саней, проезжавших рядом, с ругательствами придержал прянувшую лошадь и сплюнул в сторону баловника:

— Штоб тебе бесы глотку говном забили, болван ты дубовый! Тьфу на тебя!

Хага не обратил внимания ни на возчика, ни на прохожих, и радостно шлепая ладонью свободной руки по бедру, гогоча, продолжил:

— Ты что, не знаешь, как бабы на мужиках скачут?! Тебе сколько лет, парень? Ты же дитя дитем!

Нулану было уже девятнадцать лет. Хоть в армию нанимайся, хоть лес руби — полноправный подданный короля. А что касается баб… были у него бабы. Три. Шлюхи из борделя. Толстозадые, пахнущие потом, дешевым вином и сладкими притираниями — видимо чтобы забить запах нечистого тела и чужих мужчин. И вспоминать об этом было… и приятно, и неприятно. Разве могут эти толстозадые сравниться вот с такой… принцессой?!

Боги, боги! Зачем вы ее показали?! Зачем он ее узнал?! Он готов ползти за ней на коленях, целовать ее след, лишь она позволила быть рядом! Лишь бы ощущать ее присутствие, пить ее дыхание… жить ее жизнью, шагать, как тот пес — возле ноги, каждую секунду готовый броситься на того, кто может быть опасным для Нее! Богиня! Она — богиня!

— Богиня! Она — богиня! — сам не поняв, что произнес это вслух, Нулан беспомощно оглянулся по сторонам, потом посмотрел на Хагу, ожидая взрыва глумливого хохота. Но тот не смеялся. Хага посмотрел на него серьезно-настороженно, вздохнул, и потом кивнул, отпивая из почти уже опорожненной бутылки:

— Втюрился. Не ты первый, не ты последний. Знаешь, сколько парней по ней сохнут? И не перечесть. Но она ни на кого не смотрит. Вот только купчишку к себе приблизила, и то, он оказался ее не достоин. Дурак, самый настоящий дурак! Да нет, не ты — у каждого мужика в жизни встречается та, за которую он душу отдаст, продаст все, что у него есть и умрет, лишь бы быть рядом с ней. Если это, конечно, настоящий мужик. Я про купчишку, который не оценил драгоценность, которая досталась ему в руки, можно сказать — упала с неба. Разве можно обижать дочку или сына твоей подруги? Да любая мать за свое дитя глаза выцарапает! Пусть скажет спасибо — не убила! Я сам-то как гляну на нее, и сердце вздрагивает. Вот казалось бы — чо такого?! Пигалица! Она ростика-то какого? Из-за собаки не видать! Хотя та собака чуть не с лошадь, да… Ну, неважно. Худенькая — дунешь, развалится! Летом не видел ее? В сарафанчике? На солнце просветит… ох-х… Ты знаешь, что она летом по лужайке голая скачет?

— Как так?! Зачем голая?! — Нулан даже глаза вытаращил.

— Упражнения всякие делает. Странные такие… скачет, руками и ногами машет, вроде как с бесами дерется! А на спине, заду и ляжках у нее татуировка — яркая такая, цветная! Линии всякие переплетенные, и вроде как светятся!

— Да ты-то откуда знаешь?! — нахмурился Нулан. Ему почему-то стало неудобно за лекарку, и захотелось треснуть собеседника в нос — Сам видал, что ли?

— Парни видали. Подглядывали! Потом их все руганью покрыли — они аж взвыли. Если бы ее пес тогда был на месте — порвал бы их, как тряпку! С ним шутки плохи. Говорят, он почти как человек — все понимает. Как глянет — аж холод по спине. Серьезная зверюга! Но людей не трогает — если только по делу. Никогда не лает, не рычит — просто смотрит. И собаки его слушаются — как дети взрослых. А которые так и боятся, как огня. Вот такой это пес!

— Но зачем голая-то?! Врут небось твои парни! — досадовал Нулан.

— Точно, голая! Говорят — выбрита вся начисто, волос на теле вообще нет! А вот на этом месте — пятнышко (он показал в паху), пятно родимое, как бабочка на ляжке, прямо почти у срама. Она так ногу-то задрала выше головы, так и видно стало! Парни чуть не попадали за кустом сидючи! А про пятно еще и купчик говорил — мол, пятно родимое у нее забавное, любит он его целовать!

— Фу, мразь! — выругался Нулан, красный, как рак — Я бы ему едало набил! Разве можно такое про свою девушку?!

— Точно, втюрился! Ах Нулан, Нулан… бедолага! Доведет тебя эта любовь до беды! Не по тебе краля! — вздохнул Хага — Для чего голая скачет? Да сказал кто-то из купцов, что на юге у них такие вот обычаи — занимаются они упражнениями для тела и для души вот так, с голым телом. Говорят — это способствует единению с природой! И лучче упражнения получаются! Вот как!

— Значит, она с юга?

— Ну, вроде как — неохотно подтвердил Хага — Она ведь тут пришлая, да и сам посмотри, отличается она от наших девок? Наши-то задастые, высокие, сисястые. Волосы светлые опять же. А она? Черненькая, маненькая, худенькая, и сиськи с кулачок. Хотя славные сиськи, крепкие такие! Соски — одежду рвут! Огонь девка!