С такой кашей точно пропадет! — хихикнула про себя Диана, и они пошли в дом.

Надо уговорить маму пирожков напечь — подумала Диана — С рисом и яйцами. А еще — с капустой. И сладких! Обязательно сладких! А кашу не буду. Тьфу на эту кашу!

Но кашу она все-таки поела. Чтобы не расстраивать маму.

— Это еще кто такие?

Высокий, плечистый парень, с мозолистыми от топорища руками проводил взглядом странную парочку — худощавую невысокую девушку неопределенного возраста (ей можно было дать и шестнадцать лет, и тридцать — с десяти шагов особенно не различишь, особенно если перед тем влил в себя добрых пять кружек крепкого пива), рядом с девушкой — совсем мелкая девчонка в новой шубейке, очень похожая на старшую девицу. То ли сестра, то ли дочка — это было непонятно, но они как-то похоже смотрели по сторонам, похоже двигались (мягко, как кошки), похоже улыбались полными губами. Да и лица у них едва ли не один в один похожи друг на друга — носы с горбинкой, огромные темные глаза.

Но даже не это было в них интересно. Эка невидаль — красотка с маленькой девчонкой! Видали и поинтереснее! Нет, тут совсем другое. У маленькой девчонки на плече сидел огромный черный котяра, и внимательно смотрел по сторонам, щурясь, и время от времени высовывая из пасти розовый язычок, будто пробуя на вкус уличный воздух. А рядом со старшей девушкой шел пес. Нет, не так — Пес!

Это был самый большой пес, которого парень видел в своей жизни, и наверное — самый опасный. Желтые глаза пса будто светились, и разглядеть это не мешало даже полуденное зимнее солнце. Само собой, это обман зрения — то же самое солнце попадая своими лучами на морду зверя заставляло его глаза светиться, но выглядело все именно так, как выглядело: идет огромный пес и глаза его сияют.

Широкая грудь пса приличествовала больше медведю, чем какому-то там северному кобелю. Шкура почти белая, пушистая, и видно, что если псина уляжется в сугроб и свернется клубком — не страшны ему никакая метель и никакой мороз. Заметет его с головой, и только дырочка в насте будет указывать на то, что в сугробе прячется какая-то зверюга. Настоящий северный зверь.

И он был огромен. Ростом в холке выше чем младшая, вполовину роста ее — то ли сестры, то ли матери. И шел так же мягко, так и его хозяйки — не шел, а плыл над землей, внимательно присматриваясь и принюхиваясь к происходящему вокруг него.

— Ты чего?! — сосед с бутылкой вина в руке с пьяной расслабленной улыбкой посмотрел на товарища — Это же лекарка, Уна! И ее дочка! Никогда не слышал о них, что ли?

— Лекарка?! — лесоруб недоверчиво помотал головой — Я слышал, что живет такая в лесу. Меня-то боги миловали, уберегли от беды, так что к лекарке не было нужды обращаться. Но я думал лекарки все старые, страшные, два зубы на все про все! А эта… она как… как принцесса! Ты посмотри, как выступает! Как идет!

— Принцесса?! Ха-ха-ха… ну ты Нулан и дурак! Какие принцессы тут, в глухом углу?! Лекарка это, самая настоящая лекарка! Притом колдунья! Знаешь последнюю новость про нее?

— Я и старых-то новостей про нее не знаю — хохотнул лесоруб, продолжая рассматривать прошедшую мимо странную парочку — А ты мне про новую толкуешь.

— Да ты слушай, дурак! Все умнее будешь, деревенщина! — пьяно осклабился соратник, и тут же отодвинулся подальше от кулачища, в который сжались могучие пальцы лесоруба — Но-но! Я чисто как другу! Интересно же!

— Ну, расскажи… как другу — остыл лесоруб, который вообще-то был незлобивым парнем и долго сердиться не умел.

— Вот эта самая лекарка, она раньше в лесу жила, а на днях переселилась в село. Она с местными мужиками-то не встречается, но был у нее один купчишко… приезжал он сюда два раза в год, а иногда и почаще. И вот с ним она отрывалась так, что по неделе купца не видали, а потом появлялся весь измочаленный, как медведица его пожевала!

— Вот эта, худенькая, миленькая принцесса его мочалила?! Да ты врешь все, Хага! — хохотнул Нулан — На нее дунешь, она и переломится! С такой даже непонятно как дело иметь — за задницу-то ухватить страшно, пополам порвешь!

— Ох, и темнота… знаешь, какая она сильная?! Ах да… ты же не встречался с ней. Так вот — она спокойно ворочает здоровенного мужика, к примеру, такого как ты. Может просто положить на плечо и пойти, как ни в чем не бывало! А если врежет в морду — куда только зубы да брызги полетят! Проверено! Три года назад один к ней полез, за титьку схватил, а другой рукой полез под юбку. Вроде как пошутил он так. Только теперь ему шутить не хочется. Передних зубов нет, нос набок смотрит, а еще — стоял на коленях и просил прощения у лекарки, кланялся. Над ним вся площадь смеялась. Она на него еще и мужское бессилие наслала!

— О как! — поразился лесоруб — Мужское бессилие! Ничего себе! И что, ее не тронули?! Не сожгли за черное колдовство?!

— Дурак! — презрительно фыркнул Хаген, которого все звали Хага — Да на нее тут молятся, как на статую богини! Она столько людей вылечила — и не сосчитать! Без нее несколько семей вообще бы по миру пошли, с голоду поумирали — если бы их кормилец помер. А она спасла! А последний случай — парню руку прирастила! Оторванную руку!

— Вот это да! Врешь, поди?!

— Вот тебе круг святой! Пусть меня Создатель Сущего в преисподнюю сбросит, если вру! — побожился Хага — Как есть, прирастила! Поговаривают и дочка у нее такая же колдунья, если только не сильнее. Песни поет — заслушаешься. И песни странные, на незнамом языке!

— Да откуда ты все знаешь?! — недоверчиво-подозрительно спросил Нулан, со вздохом провожая взглядом стройную фигурку лекарки. Так-то ему больше нравились крупные бабы, задастые, чтобы сиськи с два его кулака… но эта девушка! Она как из сказки. Как настоящая принцесса! Воздушная, летящая как облачко! Ну почему, почему у него никогда не будет такой девушки?! Почему ему только грязные задастые шлюхи из таверны?!

Надо пойти и напиться, так, чтобы забыть об этих стройных ножках, так по-королевски вышагивающих по утоптанному в лед снегу. Иэх-х-х… никогда у него не будет такой жены! И даже полюбовницы такой не будет. И купить такую девушку нельзя — такие не продаются, он чувствовал это всей своей истосковавшейся по любви душой. А он бы за нее отдал все на свете! Саму свою жизнь бросил бы к ее ногам! И дочку бы ее полюбил как свою, родную…