Я бы, наверное, могла гордо вздёрнуть подбородок и отправить его вон с подачкой. И рассказать, что в состоянии оплатить такси на Марс. Но все эти игры в гордость и независимость — атавизм. Я бы хотела поехать именно с ним. Так… спокойнее? Правильнее?.. Я не могла определиться. Но Самохин почему-то вызывал у меня доверие, несмотря на все странности.

— Тогда жду вас завтра утром. В девять будет удобно?

— Как пожелаете, — склоняет он голову в поклоне. Ничего насмешливого или шутовского в мужчине нет. Он просто вежлив, и это ещё один плюс в его карму.

— Тогда не опаздывайте, — говорю напоследок. — Я люблю чёткость и пунктуальность во всех делах. И осмотр дома не повод рушить устоявшиеся правила, которым я следую долгие годы.

Он всё же удивляется. Это отражается в его глазах, в дрогнувших губах. Но вслух Самохин ничего не говорит — уходит, ещё раз кивнув на прощанье.

Я, как и два дня назад, провожаю его. Улыбаюсь при скрипе приоткрытой двери у Петуховых. Все на посту. Даже у Ираиды можно увидеть тонкую щёлочку. И ей интересно. Событие!

Самохин по ступеням идёт не спеша. Я смотрю ему вслед. Провожаю взглядом. Не знаю, зачем я это делаю. Но мне очень важно увидеть, что он ушёл, не свалился по дороге. И я не уверена, что он в состоянии сидеть за рулём, но решаюсь положиться на судьбу. Утром всё можно переиграть. Если оно будет, завтрашнее утро.

Самохин с утра выглядел получше. Явно отдохнувший, гладко выбритый, в другом костюме и рубашке. От него приятно пахло дорогим парфюмом. Лысина в обрамлении светлых с проседью волос блестела на солнце. Ему, наверное, под пятьдесят, если он друг моего отца. Может, чуть меньше. И машина у него забавная — жёлтая, как канарейка. Совсем неподходящая машина для такого большого мужчины.

— Вы готовы? — сверкает он усталой улыбкой на тонких губах и очками, в которых отражаются солнечные блики. А ещё у Самохина глаза голубые, как небо. Чистые, как у младенца. До этого я как-то это не замечала.

— Поехали, — говорю решительно и сажусь на место рядом с водителем.

Вчера Идол меня стращал.

— Не люблю я этих, в костюмах. Хочешь, я с тобой поеду? Всё не одна. А то завезёт куда, тюкнет по темечку.

— У тебя слишком буйная фантазия, — отказалась я от его сомнительной помощи. Чем дальше, тем больше мне виделся подвох или нездоровый интерес ко всей этой истории с завещанием. Будто Идол что-то знал или подталкивал к чему-то. Я уже сомневалась, что правильно поступаю: идея посмотреть дом была Жекина. Тем не менее, от затеи я не отказалась.

— Можно я спрошу кое-что? — задаю вопрос Самохину, как только мы выезжаем на трассу.

— Конечно, — кивает он, не отрываясь от вождения. Сосредоточен, внимателен, ведёт машину очень аккуратно. Мне это понравилось. — Вы вправе задавать любые вопросы, и если я смогу, отвечу на них. Вы что-то хотите знать о своём отце?

Я пытаюсь подавить смешок. Неожиданно. Почему он думает, что я только о том и мечтаю, чтобы познакомиться с неизвестным родителем поближе?

— Нет. По крайней мере, не сейчас. Я как бы не представляю, чем бы он мог меня заинтересовать. Я отношусь к нему как к биоматериалу, вы уж простите, если задеваю какие-то ваши дружеские чувства. Я объясню в двух словах: за столько лет он мог бы прийти и познакомиться. Но нет. Он даже экспертизу, я так понимаю, делал втихаря, тайно. Уж не знаю, каким образом. Но, наверное, у тех, у кого есть деньги, это несложно. Подкупить, обмануть, обойти стороной. Он даже не спросил, хочу ли я, чтобы меня признали.

— Кажется, вы обижаетесь, — голос у Самохина звучит тихо, но успокаивающе.

— Вряд ли. Это всего лишь очевидные факты.

— Это всего лишь ваша версия. У второй стороны может быть совершенно другая история и взгляд на те же события и обстоятельства.

Я не хочу спорить и возражать. Я сказала, что думаю, а Самохин пусть думает, что хочет.

— Я хотела спросить о доме. Раз уж мне его сватают.

Я смотрю на профиль нотариуса. Сегодня он собран и сосредоточен. Не дрожит и не вздрагивает. Всё, как обычно. Может, вчера мне что-то почудилось. А у Самохина — болезнь, вызывающая тремор рук и прочие радости. Как всегда, я пыталась разложить события на полочки по версиям.

— Вы ведь не пошутили, когда сказали, что дом сгорит.

Это не вопрос, конечно. Констатация факта. Именно так прозвучало это из Самохинских уст. Он растирает шею одной рукой, словно та у него затекла. Уверенные движения ладони. Наверное, он делает так, когда устаёт.

— Нет. Не пошутил. Сергей… ему нравились подобные вещи. Сделать что-то неожиданное: резко изменить план, отказаться от выгодной сделки, разрушить нечто ценное, что было ему дороже всего.

— Как этот дом? — можно и не спрашивать. И так понятно.

— Да. Вы… не бойтесь. Там безопасно. Он не начинён взрывчаткой или чем-то подобным. Да и участок охраняется. Территория там спокойная, все соседи адекватные. Но я слишком хорошо его знал, чтобы сомневаться: если вы откажетесь, дома не станет. Короткое замыкание. Попадание молнии. Случайно оброненная спичка. За всем не уследишь, если вы понимаете, о чём я.

Я понимала. Может, даже слишком хорошо понимала.

— Именно поэтому на этот дом никто больше претендовать не будет и оспаривать завещание — тоже.