С этими мыслями я протянула три дня. Что-то делала. Ходила в школу. Безропотно пылесосила в доме. Мыла посуду. Выносила мусор. Ловила удивлённый мамин взгляд. Ну, да. Ей кажется, что меня подменили. Но не расскажешь же ей, что я всего лишь в другом мире побывала.

На четвёртый день я не выдержала. Под предлогом выкинуть мусор, выскользнула на улицу. Пробралась к мусоркам и, преодолевая отвращение, забралась в контейнер.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – подвывала я, глотая слёзы. – Я хочу назад, пожалуйста! Я хочу к Геллану и Миле! Пожалуйста!

Резкий свет резанул по глазам.

– Эй, ты что здесь делаешь, малахольная? – это сосед-качок в одной майке выперся то ли на пробежку, то ли мусор выкинуть.

– Лежу я здесь, не видишь, что ли! – огрызнулась, как собака.

– А ну вставай – и марш отсюда, дура безмозглая! – он бесцеремонно схватил меня под подмышки и выдернул из страданий по Зеоссу. – И чтоб духу твоего здесь больше не было, ясно?! Ещё раз увижу – руки-ноги выдергаю, местами поменяю и скажу, что так и было!

– Что ты привязался, козёл! – пыталась я лягнуть его в голень, но у меня ничего не получалось. Сосед ещё раз тряхнул меня, как паршивую кошку за шкирку, и поставил на ноги.

– Ничего не привязался, – буркнул он, недобро сверкнув глазами. – Но в следующий раз, если надумаешь влюбиться и страдать, сделай это не в вонючем мусорном контейнере, пожалуйста. – Напилась небось, дура малолетняя?

– А… ну, да, – промымрила я в ответ и, пряча глаза, поплелась домой. Нога за ногу, нехотя, словно на эшафот.

Чудес не бывает, Дашка. Уж не тебе ли знать об этом. А если и бывают, то не в этом мире. Смирись и научись жить с этим.

Я выпрямила спину. Стиснула зубы. Сжала кулаки. Ну уж нет. Русские не сдаются! Или я не дочь майора Сафронова!

– Я дождусь тебя, Геллан! – поклялась я твёрдо и страшно этой ночью и перешагнула порог подъезда, оставив за спиной страдания и слёзы, сопли и отчаяние. Перечеркнув всё былое, чтобы начать всё с чистого листа.

Я сижу на лавочке в парке и жду Мирку – свою взбалмошную и неунывающую подругу. Она за мороженым отправилась. И, чует моё сердце, Мирка опять куда-то влипла. В какую-то невероятную историю. Это у неё правило: влезать, куда не просят.

Солнце пригревает по-летнему – ласково и горячо. С той поры, как я побывала на Зеоссе, минуло три года. Я закончила школу. Поступила в институт. И даже умудрилась закончить первый курс. Сдала экзамены и зачёты.

Однажды я стану Айболитом – ветеринаром. Буду лечить животных. Папа и мама пережили настоящий стресс, когда я начала тянуть в дом то бездомных котят, то щенков, то птичек со сломанными крыльями. Но ничего не поделать: я изменилась, а то, что на Зеоссе проклюнулось во мне, умирать не захотело.

Я больше не буянила и не скандалила, не устраивала истерик, не пыталась окружающих обвинить во всех своих грехах. Подтянула учёбу, дневала в приюте для бездомных животных, пристраивала брошенных питомцев в хорошие руки и вообще сумела всем доказать, что я чего-то стою.

Больше не было той Дашки, что мечтала рассказать всем желающим о необычном путешествии. Я хранила свою тайну в глубине души, как святыню.

Со временем подробности стирались. Порой казалось: упала я возле мусорки и головой ударилась. Но когда на меня накатывало отчаяние и тоска, я разжимала ладонь и смотрела на шрам от розового стило. Мне помогало это жить и двигаться дальше. Делать новые шаги, удивляться, улыбаться и любить мир. Он ведь во многом зависит от нас и нашего отношения к нему – я помнила и не хотела об этом забывать.

Есть солнце и голубое небо. Есть зелёная трава и деревья. Всё дышит и движется, живёт и хочет жить дальше. И эту бесконечную гармонию нужно видеть и ценить. Несмотря ни на что. Иначе однажды любить станет нечего.

Мирка несётся через весь парк. Волосы дыбом, глаза навыкате, рожки несчастного мороженого смяты и висят, как унылые носы.

– Дашка! Дашка! – орёт она так, что от неё шарахаются люди и заполошенно вспархивают птицы с веток. О боже, что она натворила в этот раз?

– Ты не представляешь! – дышит как загнанная лошадь, вытирая пот со лба. – Там! Там! – и взмахивает рукой, отчего у одного из мороженого отваливается унылый нос вместе с колпачком. Прощай самое вкусное. Эххх..

– Ну, что там, горе ты моё, – пытаюсь я забрать из её рук остатки рожков, но Мирка неожиданно вступает в нешуточную борьбу, и я вынуждена ей уступить.

– Там конь! – наконец издаёт она боевой клич. – Белый! А на ней – красавец отпадный!

Тук-тук-тадам. Тук-тук-тадам. Тук-тук-тадам-тадам-тадам. Это, ускоряясь, частит моё сердце. Выскакивает из груди. Бьётся так, что я начинаю дышать ртом.

– Представляешь?! В нашем парке! Среди бела дня! Это невероятно! Видимо, цирк приехал или ипподром сгорел!