Я жалко улыбаюсь, сожалея о том, что сыграла роль девочки, которую травят в школе.

— Итак… — Полли обращает на меня строгий взгляд: — Ты точно этого хочешь? Считай, что я сую нос, куда меня не просят, но это твой шанс передумать. Я тебя не осуждаю, боже упаси! Я просто переживаю за тебя. Ты так хорошо зажила без Сэма, ты была такой сильной. Я не хочу, чтобы тебя опять втянули в… во что-нибудь. Ты меня понимаешь. Ты можешь остаться у нас. У меня есть вино. Посмотрим «Танцы без правил» втроем — ты, я и Майя.

Я сомневаюсь, но это быстро проходит.

— Нет, я пойду. Ну, честно, Полли, все будет хорошо. Я иду туда не ради Сэма, скорее всего, мы с ним и парой слов не перекинемся. Я и так его вижу постоянно, и мне не нужно идти на вечер выпускников, чтобы встретиться с ним.

— Да, но ведь вы толком не общаетесь. Генри вы обсуждаете эсэмэсками. Все личное общение сводится к передаче Генри туда-сюда, словно он эстафетная палочка. Что, на мой взгляд, само по себе хорошо. Но тут другое: это вечеринка, ты выпьешь, эмоции будут бить через край — так всегда случается, когда возвращаешься на место первой встречи.

— Мы в школе не встречались. Нам было по двадцать шесть лет, когда у нас начались отношения.

— Я это знаю, но ты ведь меня понимаешь. Ты же помнишь, что я была рядом с тобой, когда вы разошлись? Я знаю, на что он способен, знаю, что тебе пришлось пережить. Я не хочу, чтобы ты снова оказалась в том положении.

— Я понимаю. Спасибо тебе, Полли. Но, правда, все будет хорошо.

Она неохотно отпускает меня, взяв бесполезное обещание, что я немедленно уйду оттуда, если что-нибудь пойдет не так или если что-нибудь меня расстроит. На дорогах неожиданно пусто, ехать — сплошное удовольствие. Когда подъезжаю к школе, кажется, будто время остановилось. Я хотела было припарковаться у гостиницы и вызвать такси, чтобы доехать до школы, но потом передумала. А вдруг после первого бокала я захочу сесть обратно в машину и вернуться к Полли? Если останусь, то всегда смогу утром вызвать такси, чтобы добраться до машины.

Я не уверена, что можно оставить машину на школьной парковке — хорошо запомнила со школьных дней, что эта парковка только для учителей, так что нахожу место на улице. Опускаю козырек, чтобы напоследок посмотреться в зеркало. Я с трудом могу смотреть себе в глаза. Еще не поздно включить заднюю передачу. Еще есть время. Поеду к Полли, посмотрим с ней «Танцы без правил», или просто свернусь калачиком в своем номере в гостинице. Несколько минут я сижу с телефоном в руке, готовая позвонить Полли. Мимо машины проходят две незнакомые женщины, они переговариваются и смеются, явно в предвкушении вечеринки. Они заворачивают в школьные ворота, и одна из них вскрикивает: «О, боже мой!», ее приятельница, хихикая, шикает на нее. Кто они такие? Если я даже их не узнаю, какого черта я вообще тут делаю?

И тут я вижу Сэма. Он идет один, вышагивая легко и уверенно. Во рту у меня пересыхает, и язык внезапно заполняет весь рот. На минуту мне кажется, что меня вот-вот стошнит, но это быстро проходит, дурнота сменяется гневом. С какой стати он тут вытанцовывает беззаботно, а я должна дрожать и задыхаться, сидя в машине, где, между прочим, уже стало довольно холодно? Это такое же его прошлое, как и мое. Я выключаю телефон, выбираюсь из машины и твердым шагом направляюсь ко входу.

Неожиданно в дверях, в качестве встречающего, оказывается мистер Дженкинс. Он даже не постарел, хотя в мое время уже казался древним старцем. Должно быть, тогда ему было около тридцати, ну а теперь за пятьдесят.

— А, привет, привет! — произносит он. — Вы будете?..

— Луиза Уильямс, — отвечаю я, во рту все пересохло от ожидания.

— Ах, да, — говорит он, явно не узнавая меня, и вручает бейджик. — Не можете дождаться встречи со старыми друзьями? — улыбается он. — Некоторые из них почти не изменились!

Я слишком долго вожусь, прикрепляя бейджик к платью, но когда дальше тянуть становится неприлично, направляюсь через лобби в зал. Сначала мне в нос ударяет запах. Как и во всех других школах, здесь пахнет ластиками и хлоркой с примесью застарелого пота, но этот запах настолько родной, что ты словно получаешь пощечину. Он провоцирует воспоминания, о существовании которых я даже не подозревала: очередь за шоколадкой в буфете во время перемены; горячий, прямиком из автомата лимонад, обжигающий пальцы сквозь пластиковый стаканчик; игра, в которую мы все играли в первый год, когда перемена называлась игровым временем, а сама игра, по давно забытым причинам, называлась «той игрой». Есть еще и другое воспоминание, о другом вечере в этом зале, это воспоминание, оставившее уродливый шрам, не забыто, а лишь задвинуто на задворки моей памяти.

В возбуждении, граничащем с паникой, я осознаю, что никто не стоит в одиночестве. Небольшие группки образуются и перетекают друг в друга, то и дело раздаются ликующие крики узнавания, за ними следуют преувеличенно радостные объятия и поцелуи. И только я явилась сюда без спасительного прикрытия. Сэм стоит у бара ко мне спиной, но я не могу позволить ему быть первым, с кем я заговорю на вечере выпускников. Две тетки, которые обогнали меня у входа, шепчутся и показывают в мою сторону, и на какой-то жуткий момент я решаю, что они говорят обо мне. Но потом до меня доходит, что предметом их обсуждения являюсь вовсе не я, а очень красивая женщина с каштановыми волосами. Ее спутник высок и тоже очень красив, он крепко обнимает ее одной рукой. Я гляжу на него и думаю о том, насколько редко в жизни встречаются настоящие красавцы, прямо как из Голливуда; и тут я соображаю, что женщина, которую он ведет, — Эстер. Я аж до абсурда, патологически счастлива видеть ее. Бросаюсь к ним.

— Ты вроде не собиралась приходить! — Мне хочется ее обнять, но я знаю, что это будет чересчур.

Она выглядит смущенной.

— В конце концов, ничто человеческое мне не чуждо, — произносит она, бросая взгляд на своего супруга. — А знаешь, что меня подтолкнуло? Когда ты так удивилась, узнав, что я замужем. Это Бретт, кстати говоря. Бретт, — она кивает на меня, — это Луиза.

Не выпуская Эстер, свободной рукой он жмет мою.

— Рад познакомиться. Могу я принести вам выпить?