«Да пошло оно все нахрен! — едва не облевавшись, мысленно выругался Роман, хватаясь за «барашки» винтов, запирающих лючок иллюминатора и начиная их отвинчивать. — Хоть сдохну красиво, а не захлебнувшись собственной рвотой!»

— Хараст! Сдурел? Не делай этого! — едва не в ультразвуке испугано заверещал динамик дальнослуха.

— Уже пох! — из последних сил выдохнул Немков, распахивая открученное окошечко.

Едва только распахнулся иллюминатор окружающая Романа темнота, неожиданно расцвела изумрудными сполохами, интенсивность которых стремительно нарастала.

[Внимание! Перегрузка системы! Внимание! Перегрузка системы! Магический поток не поддается анализу! Вероятность разрушения организма — 99.999999 %]

— А пошло бы всё нах… — произнес, а может быть, просто подумал Немков, вдыхая полной грудью морозную, пусть и наполненную разрушающей Магией атмосферу девятого круга.

Он уже плохо понимал, что с ним происходит и где он находится. Он просто вдыхал чистый, практически не загаженным миазмами говна, ледяной воздух, которого был лишен вот уже полгода. От обжигающего мороза заломило зубы, а полости носа забило кристалликами льда. Кожа лица, открытая студеному ветру, побелела. Но он ничего этого не замечал — его «растворяло» в мощном изумрудном сиянии, которому не было конца и края. Оно изливалось на Немкова мощным потоком, лишая даже возможности логически мыслить.

И вот, когда уже казалось, что от его «я» не осталось ничего, потухающее сознание синестета всколыхнул раскат величественного мощного голоса:

— УСТАЛ!!! НЕТ БОЛЬШЕ СИЛ ДЕРЖАТЬСЯ!!!

— Кто здесь? — собрался с силами Немков. — Система?

— ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ, ЧЕРВЯК? — громыхнуло еще сильнее, едва не расколов сознание Романа на мириады осколков. Однако это позволило ему еще немного взбодриться.

— Сам червяк! — ввинтил ответную любезность Немков. За время, проведенное в этом напрочь свихнувшемся мире, Роман совсем утратил чувство страха. Да и как его сохранить, если каждый день можно с большой вероятностью откинуть копыта?

— …УУУ… — неожиданно «затупил» громогласный собеседник, похоже, не ожидающий подобной наглости.

— И это, дядя, громкость убавь! — продолжал нарываться Роман. — В ушах от тебя звенит!

— НУ, ТЫ И НАглец! — к концу произнесенной фразы громкость голоса немного подупала, приблизившись к нормальному (для Романа) восприятию. Но голос все равно продолжал поражать сознание Немкова величественной силой и мощью.

— А ты, дядя, тоже хорош! — попенял собеседнику Немков. — Нормальные люди сначала представляются друг другу… И только потом нахрен посылают!

— Я не человек, — сообщил невидимый собеседник. — Я — ЛОКХИКХААРМ! ИЗ РОДА ПЕРВЫХ ПОВЕЛИТЕЛЕЙ РЕНФАМА! — вновь громыхнул голос, на мгновение лишая Романа даже возможности формулировать мысли.

— Громкость убавь, повелитель! — придя в себя от очередного потрясения, напомнил Роман. — А то у меня от твоего рыка мозги вскипают!

— О! Извини! Забылся! — Трубный глас поспешно сбавил обороты.

— Локхикхыраркхарман… Твою же колбасу! — выругался Немков. — Язык сломаешь!

— Локхикхаарм! — поправил Романа голос. — Ничего сложного!

— Локхикхаарм? — со второй попытки Немкову удалось произнести правильно название собеседника. — И что, ты, за зверь-то такой — Локхикхаарм?

— Сам ты зверь! — неожиданно «обиделся» Локхикхаарм. — Я — Существо Высшего Порядка!

— За зверя — извиняй! — Немков понял, что тоже перегнул палку. — А вот порядком в этом вашем Ренфаме и не пахнет!

— Ты объединяешь разные понятия, — произнес голос. — Существа Высшего Порядка — Локхикхаармы, первые создания Творца…

— Погоди-ка, — беспардонно перебил собеседника Роман, — а я слышал другую историю, что первыми созданиями Единого были Хайот Ха-Ходеши.

— ЖАЛКИЕ НИКЧЕМНЫЕ ВЫСКОЧКИ! ОШИБКИ СОЗДАТЕЛЯ! ОБМАНУВШИЕ ЕГО НАДЕЖДЫ! — Неукротимая ярость Локхикхаарма излилась на Романа потоками кипящей лавы, которые подхватили и понесли куда-то в неизвестность слабое и крошечное «самосознание» синестета.

Пред его внутренним взором выскочило, по всей видимости, последнее предупреждающее сообщение системы:

[Внимание! Во избежание полного выгорания макронейросети текущий пользователь будет временно отключен от системы!]

Строчки погасли, а сознание Романа болтало на исполинских волнах огненной ярости Локхикхаарма, как утлую лодчонку в жесточайший шторм. И лодчонка, не выдержав такого перенапряжения, перевернулась, окончательно прекращая страдания синестета. Мир для Романа в одночасье погас, словно кто-то повернул рубильник.