У ведьмы было трое детей. Она плакала, пока её пытали на площади и закидывали капустой и другими тухлыми овощами.

Мне было сложно пройти мимо, но я собирался сделать именно это. Показать дикой толпе, что ведьмой может быть не только женщина — это верх кретинизма.

«Джаред будет в ярости…» — заглушал в ту минуту неприятные муки совести, обходя эшафот по дуге, стараясь даже не смотреть на работу палача.

Всё изменилось, когда какая-то сука заверещала у ступеней эшафота, призывая «извести и отродье ведьмы».

Перепуганная трёхлетняя девочка, её старшая сестра, рыдающая навзрыд и парнишка, взгляд которого полыхал огнём…

Юный ведьмак собирался применить дар, аналогичный моему.

Времени для принятия решения не было.

Крыша ближайшей таверны пыхнула, как спичка, когда я бросил в неё сферу огня, специально перетягивая внимание на себя.

Зевак, только что жаждущих крови, за какую-то секунду сдуло ветром от всеобщей паники и страха.

Начался переполох.

Я же смеялся, в глубине души ликуя, когда белая ведьма бросилась на ноги и громко начала молиться богам этих идиотов.

Она была полукровкой… не полувампиром — оборотнем. Очень умная девочка! Поняла, что такой шанс я дал ей не просто так.

Когда вокруг меня заклубился молочный туман, оставшаяся группка «храбрецов» повторила за спасительницей, бормоча, что это Бог гневается, пропустив в их мир демона… Инквизиторы поверили чуть ли не в пришествие второго мессии. Бездумная, вера животного уровня опасна. Но на тот момент мы с белой ведьмой делали ставку именно на это. От меня требовалось лишь доиграть роль.

Так к чему это воспоминание всплыло из анналов моей памяти?! Сейчас… сейчас я испытывал схожие чувства. Когда меня вешали, потом топили, после чего уже под хор простаков, отпевающих душу нечистого, которую он якобы продал дьяволу, приговорили меня, притворяющегося мертвеца, к костру — ощущения были те же!

Прежде чем я растворился во Тьме, будто бы осыпаясь прахом, весь спектр ужасных пыток испытал на себе сполна, и теперь их удушающее повторение выбешивало меня до безумия.

«Тогда я совершил хорошее дело — спас волчицу с её детьми, а сейчас что?! — На задворках сознания понимал, что от моего воздержания тоже одни плюсы, но усмирённое одними лишь моральными принципами либидо достаточно ощутимо трещало по швам, своим звуком оглушая чуть ли не всю округу. Даже тренер по боевым искусствам вон увёл своих подопечных, искоса ловя мои ревностные взгляды. — Девичьи чувства… нельзя её пугать. Малышка и так отдувается за нас двоих… даже за троих. Стерва же Карла обязанности на свою внучку спихнула!»

Амина бежала уже сорок четвёртый круг, а учитывая, что в одном почти пятьсот метров, выдержка у девчонки, не занимающейся физкультурой в принципе, сумела меня удивить.

— Переходи на шаг, — приказал сухо, едва Велдан показалась из-за очередного поворота беговой дорожки.

— Я… сейчас… сдохну…

Не сдержавшись, улыбнулся. Виккана Лос-Анджелеса выглядела комично — запыхавшаяся, красная, с капельками пота на лице и отдышкой… просто прелесть!

«Её бы в кровать сейчас — хоть какое-то моральное удовлетворение для бурной фантазии».

— Не останавливайся. Иди. Пусть ты — не человек, но сердце не стоит испытывать на прочность. Для первой смерти рано.

— А? — Амина даже с шага сбилась.

— Ты же не думаешь, что за вечность не появится врагов?

Велдан задумчиво свела идеально ровные брови и прошла ещё пару метров.

Захотелось поддержать её… или просто отвлечь. Мне самому свой вопрос не понравился. Пусть он и вполне логичный!

— Ты вчера сумела перенестись без портативного перехода. Это хорошая заявка на быстрое слияние с силой. Так что, думаю, твоим врагам придётся показать всю изобретательность.

— А ещё у меня есть ты, — внезапно улыбнулась девчонка, и у меня сердце подпрыгнуло до самого кадыка, застревая в горле не хуже Эдемского яблока.

Как оказался рядом с шутницей, сам не знаю.

Хищно нависнув над крохой, занял выжидающую позицию, повторяя свой вопрос:

— Уже согласна стать моей женой? Помнится, ещё вчера нос задирала…

— Я его и сейчас задираю, — Амина тыкнула пальцем в область моего солнечного сплетения. — В тебе говорит только желание… Знаешь, прошлую ночь мне тоже не спалось, и, перебирая гримуары ведьм, предшествующих моим заклинательницам, я наткнулась на очень забавную книженцию. Там говорится о том, что венец ставился на молодые пары не просто так. Иногда выбор Прави гнёт волю. Ты можешь ненавидеть своего суженного, а тут такая подстава после инициации…

— К чему ты клонишь?! — Напрягся, чувствуя, как пальцы самовольно сжимаются, представляя в своих руках шейку одной слишком умной девки.

— К одному факту. Венец — как блокада. Если чувства настоящие появляются, она растворяется, как не бывало. И обязательно это должна быть обоюдная любовь…

Скрипнув зубами, прищурился.

— … когда она рушит Венец, проводился обряд венчания, и… — что-то увидев на моём лице, Амина резко замолчала, пожевала губу, а потом, настороженно покосилась на беговую дорожку и, пока меня потряхивало от бешенства, добавила: — … и я, наверное, ещё пробегусь!