В 3.00 каждый день звонит мой телефон. Это из штаба авиагруппы. Я получаю боевое задание на день — патрулировать территорию, сопровождать истребителей-бомбардировщиков, атаковать такие-то наземные цели в таком-то секторе. Затем я получаю доклад главного механика о состоянии техники. Самолетов становится меньше с каждым днем.

Сегодня эскадрилья получила приказ атаковать цели к северу от Парижа. Американцы продвинулись к Сене из сектора Лизье-Аржанта. Южнее Парижа они уже перешли реку.

Мы поднимались в воздух четыре раза. И четыре раза я не мог достичь цели, поскольку нас перехватывают вражеские истребители, намного превосходящие численно.

Я приобрел какое-то сверхъестественное чувство уверенности в воздушном бою. Вероятно, у меня есть инстинкт прирожденного охотника. Я действую спокойно и обдуманно, словно меня ведет чья-то невидимая рука. В этом нет ничего героического. Каждый раз, когда я ловлю в прицел вражеский самолет, он неизменно совершает какой-нибудь простейший тактический промах. Я смотрю, как он разбивается, холодно и бесстрастно, без всякой эйфории наблюдаю его смерть. Сегодня я таким образом сбил три «тандерболта», мне повезло.

Но что толку в этом? 5 наших самолетов не вернулись. Это очень плохо для нас. Для нас потеря 5 самолетов или 5 пилотов равнозначна потере 50 самолетов для врага.

Противник пытался форсировать Сену на понтонных мостах между Верноном и Мантом. Они осуществляют непрерывное прикрытие с воздуха вместе с плотным заградительным огнем зениток.

Вчера за шесть вылетов в этот район эскадрилья потеряла 12 самолетов. Это конец.

Сегодня утром по рапорту в эскадрилье осталось 4 пригодные к полетам машины. Еще два самолета с перекошенными фюзеляжами подходят только для небоевых полетов. Я не могу посылать в бой моих ребят на древних развалюхах.

А в 6.00 мне позвонил начальник штаба корпуса. Он яростно мне выговаривал: — Сегодня утром вы доложили, что имеете только четыре пригодных самолета. Но я узнал, что у вас есть еще два. Вы сошли с ума? Осознаете реальную ситуацию? Я рассматриваю это как саботаж. И не буду этого терпеть. Все ваши самолеты должны летать. Это приказ!

Он ревел как бык. Я не получал такого разноса с тех пор, как закончил учебу в летной школе, и был настолько взбешен, что едва контролировал свой гнев. Почему я должен терпеть кривляния этой обезьяны? Он посмел обвинить меня в саботаже! Кабинетные стратеги и герои в штабе мне надоели. Они ничего не знают о проблемах на фронте, с которыми мы сталкиваемся каждый день, их это не заботит.

Я решил лететь сам на одной из этих колымаг, а на другой отправил моего ведомого, капрала Деринга. Мы получили приказ взлететь в 8.00 и встретиться с другими эскадрильями нашей авиагруппы над Суассоном. Мне надлежит принять командование всей группировкой.

За две минуты до часа X заурчали двигатели. Мы выкатились из укрытий и встали против ветра. Взлетной полосы не было, только рыхлое поле. Моя колымага с грохотом катится но полю, с трудом набирая скорость. Я еле смог добиться, чтобы эта калоша все-таки поднялась в воздух, успев увернуться от деревьев на дальнем конце поля.

Деринг стал слишком резко набирать высоту, и его двигатель заглох. Левое крыло его самолета оторвалось, и он рухнул на деревья. Взметнулся столб пламени. Деринг погиб мгновенно — нас осталось пятеро.

Приказ начальника штаба корпуса хуже, чем помешательство, он приводит только к смерти!

База сообщает, что другие эскадрильи не могут подняться в воздух, поскольку их бомбят вражеские самолеты.

«Двигайтесь в сектор Зигфрид-Густав».

Севернее Суассона расположился маленький городок Тернье. Там, на пересечении канала Сомм и реки У азе, находится большой железнодорожный узел. Это место бросается в глаза с большого расстояния. Здесь 3-я эскадрилья 1-й истребительной авиагруппы проведет свой последний бой против американцев над французской территорией.

Мы встретили здесь более 60 «тандерболтов» и «мустангов». Спасения не было: это верная смерть. Мне остается только отдать приказ атаковать. Так мы можем достичь но крайней мере моральной победы.

База до сих пор пытается передавать приказы. Я выключил связь, к дьяволу их всех теперь!

Мой самолет не может подняться выше 3000 метров. Он еле двигается и плохо слушается меня. Я уверен, что это его последний полет.

Бой продолжался не больше нескольких минут. Капрал Вагнер сбит первым, ему не удалось спастись.

Я увидел еще один самолет, охваченный огнем, сержант Фрайганг успел прыгнуть. В следующее мгновение его ведомый рухнул вниз.

Остались только сержант Икес, мой ведомый, и я. Выхода нет. Если это конец, я продам свою жизнь как можно дороже. Пойду на таран и заберу кого-нибудь из американцев с собой.

Трассирующие очереди накрывают нас со всех сторон. Снаряды сыплются на мой самолет как град, и он постепенно теряет скорость.

Икес держится прямо за мной. Я совершаю неширокие круги. На мой хвост сел «мустанг». Я не могу стряхнуть его. Мой самолет такой медленный, словно он слишком устал, чтобы лететь дальше. Еще несколько очередей прошили мой фюзеляж сзади.