У француза опустела обойма. Он вынужден отвлечься, чтобы перезарядить автомат. У меня достаточно времени, чтобы достать пистолет и прицелиться. Я вскочил на ноги и выстрелил. Он упал с пулей в голове.

Я подобрал его автомат.

— Прости, мой друг, но тот, кто стреляет первым, живет дольше.

Тяжело дыша, я бросился в лес. Ветки хлестали меня по лицу. Три остальных француза остались позади.

Через 15 минут я наткнулся на наш патруль. Это танкисты.

В Шони офицер ВВС предоставил мне свою машину. Только поздно ночью я вернулся на мой аэродром. Я прибыл в старый французский замок, где размещается наш штаб. Мой адъютант, капитан Маршалл, начальник медсанчасти, главный механик, капитан Вессельс, и начальник штаба сидят за обеденным столом. Они приветствовали мое возвращение криками восторга. Их лица помрачнели, когда я рассказал им о судьбе наших товарищей.

Я еще не закончил рассказ, как позвонили из штаба. На линии командующий. У него плохие новости.

Вражеские танки неожиданно атаковали Суассон и Фисм. В окрестностях этих городов разгорелись ожесточенные бои. Одна из американских бронегрупп находится всего в нескольких километрах от нашего аэродрома. Другие вражеские подразделения отрезали нас на востоке. На севере противник оказывает тяжелое давление на Лаон. Если наступление на Лаон не будет остановлено, мы окажемся в тяжелом положении. Мне следует немедленно объявить тревогу во всех звеньях и отдать приказ эвакуироваться на аэродром недалеко от местечка Бомон в Бельгии. Несколько дней назад я там был в разведке, чтобы наметить летное поле на случай эвакуации. Наша подготовительная партия находится там.

Мы напряженно работали всю ночь.

Через 6 часов после приказа об эвакуации аэродром опустел. Стоянки для самолетов, штаб эскадрильи, мобильные ремонтные мастерские — все размонтировано. 128 грузовиков уже двигаются в направлении Бомона, забрав все оснащение и более 600 человек.

Я приказал каждой машине двигаться поодиночке, чтобы избежать атаки с воздуха на колонну. Несколько дорог, которые еще не блокированы противником, забиты машинами с отступающими частями.

Французы — обитатели нашего замка — надели воскресные наряды и приготовились встречать американских освободителей с корзинками фруктов и цветами. Они были в ужасе, когда американские танки начали обстреливать здание. Когда прекрасная французская девушка в своем лучшем наряде накрывала мне завтрак, снаряд попал в башню замка.

Противник занял ближайшую деревню — в двух километрах к югу. Всего час назад там располагался штаб 8-го звена. Наша пехота отступает под прикрытием танков в сторону Валли.

Собраны последние метры телефонного кабеля. Последний грузовик выехал на мост над Эсне. На холме я обернулся, чтобы последний раз посмотреть на наш брошенный аэродром. Насколько я вижу, мосты за нами взорваны.

Мой быстрый «Форд V-8» хорошо приспособлен для того, чтобы петлять но забитой дороге между машинами. Город Лаон разбомбили буквально за час до нашего прибытия. Теперь он весь в огне. На подъездах к городу скопились немецкие колонны, беспрерывно подвергающиеся атакам бомбардировщиков и штурмовиков. Они практически беззащитны, везде видны горящие автомобили.

На несколько часов мы укрылись в лесу, пережидая атаку. Уже стемнело, прежде чем мы проехали по горящим улицам Лаона.

Меня мучает один вопрос: что стало с моими парнями?

Мы ехали ночью при ближнем свете фар. Это требовало большого напряжения. Время от времени я сменял водителя за рулем. Бесконечные колонны скопились на дороге. Машины ломаются и останавливаются. Французские активисты Сопротивления усеяли дорогу гвоздями и маленькими контактными минами. Я рад, что приказал прикрепить щетки впереди колес, чтобы защитить шины. В конце концов я почувствовал себя разбитым. Усталость и нервное напряжение прошедших двух суток наконец сказались. Я съехал с дороги в лес. Через несколько минут я уже спал как убитый.

Все машины нашей эскадрильи добрались до Бомона. Несмотря на непрекращающиеся бомбардировки и налеты штурмовиков днем и нападения террористов французского Сопротивления ночью, ни одна машина не пропала.

Я глубоко шокирован и теми рапортами об ухудшении ситуации, которые получал, и тем, что видел своими глазами за последние два дня на французских дорогах.

Думаю, что организовать эффективное сопротивление наступлению врага невозможно. Несколько бронечастей СС и десантных подразделений продолжают отчаянно сопротивляться. Но наши войска в целом потеряли боевой дух. Мне омерзительно смотреть, как наши оккупационные войска отступают, не помышляя о сопротивлении, после того как они несколько лет стояли во Франции. Личная безопасность — вот что беспокоит гражданскую и военную администрацию. Отступление выродилось в трусливое, паническое бегство с целью любой ценой избежать столкновения с противником. Годами эти офицеры и чиновники наслаждались роскошной, паразитической жизнью во Франции. Понятие о воинской обязанности забыто. Сумки и чемоданы — вот чем забиты дороги. Их машины нагружены свертками с награбленным. Часто они едут со своими французскими подругами, тоже жаждущими поживиться награбленным.

Если мы проиграем эту кампанию, французские женщины должны нести самую большую ответственность. Ночи страсти и распутства подорвали нравственные устои наших солдат и офицеров. Они больше не хотят жертвовать своей жизнью во славу отечества благодаря энергичным усилиям профессиональных шлюх и любительниц сладкой жизни. Будь я командующим, быстро бы навел порядок при помощи военного трибунала. Этим мы, но крайней мере, проявили бы свое уважение к солдатам, героически сражающимся на востоке.