Но Убато был способным, везучим и потому уважаемым, несмотря на конвульсии: его правая рука, которой он тестировал корни глобба, время от времени дергалась, словно прикасалась к проводу высокого напряжения.

Акасетте присоединилась к Донго и Лаклэнду.

— Ты не копаешь? — спросил ее Лаклэнд.

— Я еще не женщина, поэтому освобождена от этой работы. А зачем копать?

Лаклэнд принялся объяснять:

— Мы копаем траншею вокруг поля глобба. Потом мы установим на дне траншеи острые пики, после чего закроем их ветками и присыплем почвой так, чтобы было не отличить от окружающей земли. Когда воины Бреды придут, чтобы поджечь поле, они упадут в траншею на пики и умрут.

— Или только ранят себя, — заметил Донго с надеждой. — Тогда мы вынуждены будем проявить милосердие и казнить их. Это прекрасный план, бог Лаклэнд.

— Вы никогда не использовали этот метод для охоты?

— Мы никогда не охотимся. Мы небесные ловцы, — сказал Донго. И добавил презрительно: — Охота для собак. А нам нужны птицы.

Пошел сильный дождь, и женщины теперь совершенно разделись. Маленькие, зеленые, нагие, они выглядели как очень занятые дриады.

Акасетте была в беспокойстве:

— Бог Лаклэнд, ты уверен, что это защитит глобба от манья?

Лаклэнд улыбнулся снисходительно:

— У воинов Бреды нет никакого манья, Акасетте. А если и есть, то лесной волк кракса умрет в траншее, как и человек. И даже если он перепрыгнет через траншею, у него не будет с собой огня, чтобы поджечь глобба.

— У кракса-кракса есть огонь, — возразила Акасетте. И указала вверх, в черное небо и сочащиеся водой облака. — Белый огонь с неба поражает быстро и страшно, как кракса.

Лаклэнд рассмеялся:

— Молния ударяет только в высокие деревья. И воинам Бреды не под силу контролировать такое. Скажи мне, кракса-кракса поражал глобба когда-нибудь раньше?

— Нет, — признала Акасетте.

В течение пары дней траншея была закончена, пики внутри установлены, сверху разбросаны листья и ветки. Ловушка была готова. Донго хотел проверить ее эффективность, устроив пробный пуск — с забегом волонтера. И уже готов был назвать имя, но Лаклэнд отговорил.

Обитатели Поли были в полном восторге от ловушки.

— Все мужчины Бреды — охотники! — завопил один из воинов, пританцовывая перед вечерним костром. — Думается мне, мы сможем расставить такие ловушки на их охотничьих тропах в лесу. И тогда многие умрут от ран.

— Так же, как и мужчины Хердов, — присоединился к нему другой, — Те, что ловят клыкастого окуня в реке Скро. Наша команда может пробраться в Высоты Херда и вырыть ямы у верховьев реки. Я пойду и вырою ямы сам, несмотря на то, что я мужчина, — добавил он, движимый энтузиазмом.

— О, ради бога... — пробормотал Лаклэнд. Он стоял высокий, багровый в отсветах костра.

— Слушайте меня, мой народ! — обратился он к ним, и настала тишина. — Я уже говорил вам, что до тех пор, пока я остаюсь с вами, ваш манья и ваш бог, народ Поли не будет развязывать войну.

— Но ловушки вокруг поля глобба — это и есть война, — сказал кто-то из толпы. — Хорошая война, не опасная для нас...

— Есть разница! — завопил Лаклэнд. — Разница между защитой и нападением. Между хорошим и плохим.

— Что за разница? — раздался голос.

Лаклэнд голову сломал в поисках простых слов:

— Атака идет первой. Если вас атаковали, вы защищаете себя, это ваше право.

— Воины Бреды думают, что у них есть право атаковать, — сказал Донго. — И мы думали так же, до того как Ваша Божественность не появилась. Значит, ты забрал у нас это наше право?

— У Бреды нет прав атаковать, — ответил Лаклэнд с нажимом.

Донго вздохнул:

— Может, Ваша Божественность возьмет на себя труд сообщить им об этом? Нутром чую, это будет гораздо лучше, услышь они это от такого, как ты.

Не видя другого выхода, Лаклэнд согласился.

— Я скажу им, слышите?! — прокричал он. — Завтра мы отправимся в деревню Бреда с миссией мира. Я поговорю как следует с их вождем — и мы придем к соглашению, чтобы они никогда больше не атаковали Поли, и не разрушали двелды, и не крали женщин. В тех землях, откуда я пришел, мы именно так разрешаем все сложные вопросы, ситва. Переговоры, а не битва. И все счастливы.

— Атта, атта! — прокричал Донго.

В рядах женщин послышалось недовольное бормотание.