— Жизнь?.. — Вайолет отшатнулась, с пугающей ясностью сообразив, о чем говорит Айт. Сердце превратилось в тугой комок сплошной пульсирующей боли, что стала распускать свои длинные щупальца по всему телу. — Кейтеро? — задыхаясь от мучительных спазмов, прохрипела она. — Урсула? Доммэ?

Айт не ответил. Мрачно мазнул взглядом по залитому слезами лицу девушки, резко сиганул вниз и растворился в темноте.

Тьма теперь была повсюду — холодная, влажная, осязаемая. Но не она пугала Вайолет — не она причиняла боль, не она рвала сердце в клочья, не она душила и медленно убивала.

Опустившись на колени, девушка хватанула обветренными губами воздух и тихо заскулила:

— Нет. Не хочу. Неправда. Доммэ… Урсула… Кейтеро. Пожалуйста… Простите меня… Небесные покровители, за что?..

Зажимая кулаком рот, Вайолет глушила собственные рыдания, ныряя с головой в омут безбрежной боли, жалящей, режущей, рвущей. Такой невыносимой, что казалось, от самой принцессы рохров уже ничего не осталось.

Зачем это все? Кто она такая? Как жить дальше с чувством вины и свалившейся на тебя, словно тяжелый камень, ответственности? Почему, чтобы она жила, обязательно должен кто-то гибнуть?

Ответов на вопросы Вайолет не было — как и кого-то, кто мог бы пролить на них свет. Ее окружали только холод, боль, тьма и одиночество. Неужели это и есть путь светлой Хранительницы?

— Всесильный Рамха, почему я? — отчаянно выкрикнула девушка, поймав лицом струю ворвавшегося сквозь круглый проход ветра.

Он мягко подул на ее скулу, осушив от слез, а затем огладил волосы, будто провел по ним ласковой невидимой рукою.

…Когда разольются воды и не будет видно берегов, а твое сердце встанет перед выбором — вспомни о Кейтеро… — протяжно шепнул ветер, качнув кулон на груди Вайолет.

Сжимая в ладони желудь, она немигающим взором смотрела в темноту, пытаясь отыскать в ней спокойный и величественный образ вождя триктов.

Что-то таинственно нашептывала ночь, дождь играл свою мелодию на листьях деревьев, как на дощечках ксилофона, и в уютной тишине лесного убежища робко подавал голос только проснувшийся сверчок.

— Я не забуду, Кейтеро. Обещаю, — выдохнула Вайолет, вдруг почувствовав себя безмерно маленькой, замерзшей и уставшей.

Свернувшись калачиком, она зарылась в сухой ворох сена, сожалея, что нельзя разжечь огонь и, если не просушить влажную одежду, то хотя бы немного погреть окоченевшие ладони.

— Вернись, пожалуйста, Айт, — закрывая глаза, попросила она. — Не оставляй меня. Прошу…

Поляна с деревом, в котором темный одарин оставил Фиалку, отдалялась все дальше и дальше, а "веревка", которой светлая Хранительница привязала к себе Айта, натягивалась все сильнее, лишая силы и воли.

Она не понимала, что сделала с ним своей просьбой: "Возьми меня с собой. Не оставляй меня" Не могла знать. И услышать ни от кого не могла. Но слово в слово повторила их последний разговор со Скайли.

Сколько раз Айт думал о том, что возьми он тогда любимую в поход с собой — она была бы жива. Каждый проклятый день он винил себя в ее смерти.

А сейчас…

Небесные покровители, сейчас он все сделал правильно. Он поставил защиту, сквозь которую не сможет пробиться ни один маг. Он оставил Фиалку в тепле и безопасности. Он стер все следы в округе. Айт твердил это себе, как заклинание, но страх бесформенно шевелился внутри, опутывал сетями разум, и мужчина с неимоверным трудом подавлял отчаянное желание броситься назад, чтобы вернуться к испуганной девочке с фиолетовыми глазами и стереть с ее лица горькие слезы.

Айт злился, оправдывая свою жестокость тем, что только так он мог остановить девушку от необдуманных поступков и заставить сидеть на месте. Но еще больше одарин боялся того, что не сможет ее защитить. Ему нужна была сила. Много. Так много, как могла дать только одна женщина. И Айт собирался ее просить, надеясь, что она не догадается об истинных намерениях своего верного слуги.

Где-то далеко ухнул филин, заставив Айта замереть и прислушаться к голосу леса. Слуги Морганы обязательно придут на это место, как только почувствуют, что он призвал альньир, но другого варианта у ай-теро не было.

Он рисковал. Сильно, но предусмотрительно. А потому ушел на десяток верст от того места, где оставил Фиалку, чтобы отвести от нее след.

— Оуст атаррэ… — вытянув ладонь, прошипел Айт, и как только в ней замерцал амулет, стремительно шагнул в распахнувшую ему свои объятия тьму.

Усталость, сковывающая мышцы, соскользнула с плеч, словно намокший тяжелый плащ. Тело налилось легкостью, и по венам побежала разгоряченная кровь. Прикосновение невидимых губ пощекотало щеку, а затем и основание шеи Айта у затылка.