– А разве я в неволе? – испуганно хлопнула ресницами, не веря ушам и еле с дыханием справляясь. – Жена…

– Нет, ты не невольная, но в Моём доме! – выделили значимо, давая понять, что прав у меня не боле, чем у гостьи. – А в обязанности жены – а на браке вы особливо настаивали – входит угождение мужу. Повиноваться, ублажать, почитать, слушаться, не перечить…

– Любить не заставишь! – не ожидая от себя, прошипела, еле сдерживаясь, дабы не плюнуть.

– А вот её-то мне не нужно! – Так же резко отозвался Дамир. Махом мои руки разомкнул, бесцеремонно уставляясь на грудь, кою тонкая ткань так облизывала, что соски бессовестно торчали, не скрывая моей голой плоти.

Я задрожала сильнее, рыпнулась было, да сильно за запястья меня удерживал Аспид. Рассматривал нагло.

Шумно выдохнул, будто ему под дых врезали и бросил в сторону… Вейте, топчущейся в дверях:

– Это ты ей платье это дала?

– Так вы же сами велели, – пробурчала прислужница, руки на боках уместив. – Мне показалась ей пойдёт: и цвет, и ткань, и пошив… Разве нет? – вскинув брови, наморщила носик, но уж больно тёмные её глаза лукаво поблескивали. – Вроде выгодно все её тощие кости подчеркнули…

– Прочь ступай, – отчеканил Дамир, опять на меня уставляясь.

Ох, и дурно мне стало от мысли, что деспот задумал. А что у него на уме было, и на лице ясно читалось.

Дамир

Ни на миг не поверил прислужнице.

Нравы в их краю куда вольнее тех, к коим Вольха привыкла. Характеры взрывнее, поведение свободней.

Не думала она о том, чтобы княжну для меня краше сделать. Чуял я в ней ревность и зависть, желание избавиться от соперницы.

Вот только просчиталась Вейта: алое платье невероятно шло Вольхе. А то, что смущалась жена, укрыться старалась – с непривычки.

Невдомёк ей, что для меня подобные наряды не в новинку. Стольких девиц встречал, в стольких одеждах, что никто на земле, окромя меня не видал. Разных во всём: и кожей, и цветом волос, глаз, телосложением, нравами, обычаями, повадками. Тихие, робкие, наглые, развратные, умные, глупые, красивые, простенькие…

Уж не ведаю, почему, но Вольха лакомством не для Дамира была, а для Аспида, и плевать ему на то, что худая и пугливая. Будоражила она его. Заводила… Дерзким взглядом, острым языком, лютой ненавистью и нескрываемым желанием сопротивляться.

Да, именно эта черта в ней особливо кровь мою горячила: сражаться с тем, кто заведомо сильнее, пререкаться, зная, что может прилететь смертельное наказание. Дура аль сама в кураже, пока не разобрать, но раз сразу не убил, значит играть с ней Аспид будет и дальше.

– Не смей, – нервно головой мотнула Вольха. В огромных глазах плескался ужас, кровь от лица отхлынула. Её упрямство улыбку вызывало и полнейшее недоумение. Неужто, не разумит, что Змию от её сопротивления ещё слаще?

– Не сметь «что»? – даже не ведал, на кой глумился. Когда пришёл ни мысли не было к близости принудить, но сейчас в моих руках… тощий птенчик был такой трепетно-жалкий, что лишь подогревал аппетит у оголодавшего в миг Аспида. – Думаешь, я только и мечтаю, как тебя поиметь? – хмыкнул, с горечью ощущая, что жутко лукавил: ведь и правда хотел жену.

– Нелюдь, – процедила, опять дёрнувшись, словно полагала, что могла из моего хвата вырваться. – Что б тебя…

Сдавленно всхлипнула, когда в кольцо рук её зажал да в себя впечатал.

– Что меня? – улыбнулся криво. Она продолжала меня пилить лютым взглядом, и я, дабы не показаться ещё большим чудовищем, решил спешно ретироваться. Но так, чтобы она не поняла, что я на грани на неё наброситься и опять снасильничать.

– Ужин стынет! – выпустил из объятий, но очухаться не дал. К выходу шагнул, её за собой утягивая.

– Я не голодна, – ещё пыхтела недовольно Вольха, едва за мной поспевая.

– Посидишь подле, ежели мне того хочется, – отрезал, торопливо соображая, взаправду, на кой её за собой тащил? Убедился что жива, и пусть бы дальше сидела в своей комнате, ежели так нравится!

За спиной гневной фыркнула жена, и я расщедрился на разъяснение:

– Не убудет с тебя, мне компанию составить, – зубами проскрипел, по ступеням спускаясь.

Уже внизу, в зале главной, рывком девицу к её стулу подтолкнул. А когда понял, что она и не собиралась по-хорошему уступить, насильно усадил, руками на плечи надавив:

– Сядь, – до своего места размашистым шагом прошёл.

Руки на стол водрузил, глазами обшаривая убранство. На столе уже ужин остывал. Шанури и Татуа, как всегда, накрыли столько, словно у меня гостей полный дом.

– Ешь, – проскрипел зубами, пригвоздив Вольху пристальным взглядом.

– Я же сказала… – начало было, но умолкла, опустив голову. На смиренность не походило, скорее… от бессилия, нежелания попусту ругаться. Как же она меня дико раздражала.

Ежели вначале купился на кроткий нрав, то опосля того, как её застал со Светозаром, больше не верил в её благочестивый образ воспитанной княжны. И смущение, когда увидел её в доме и пещере, лишь из-за непривычки, а не потому, что стыд девичий испытывала. И даже то, что невинна оказалась, моего мнения о ней уж не изменит! С характером жена досталась. Кровушки моей попьёт!