– Нет-нет, спасибо, не надо. А у вас-то карты точные? – подозрительно спросила Матрешка.

– А как же?! – изумился человек в среднем. – Это же спутниковая съемка, только сегодня передали и тут же отпечатали!

– Сколько стоит?

– Можем предложить недорогой вариант всего за 10700 или 40 евро, – продолжал выступать от лица невидимого коллектива торговец, окинув их оценивающим взглядом.

– Ничего себе! – пробормотал Медведь. – Хороший бизнес! А почему просто нет указателей, зачем вся эта история с картами?

– Указатели были раньше, а теперь-то откуда! Вы же видели скрученный столб, сосны – там они и были.

– Вы их посбивали, чтобы карты продавать?! – воскликнула Матрешка.

– Что вы такое говорите, кто вас этому научил! – возмутился человек в среднем, – Она сама все это устроила, когда перестала принимать.

– В смысле? Колдунья что, не принимает клиентов?

– А вы не знали? Об этом даже в газетах писали. Принимала, все было в порядке, травы там, заговоры. Никому не помогало, но все шли. А потом вдруг как отрезало – спряталась в доме, никому не открывала и кричала, что у нее могучая сила и она не может брать на себя ответственность за чужую судьбу. Потом дом замаскировала, стала ходить по лесу и сбивать все указатели и свою рекламу. Даже, говорят, трактор пригнала, чтобы проще было. Тропинки стала заваливать всякой дрянью. Причем, ночью все делает, чтобы никто не проследил, где она живет. Но мы-то все равно вычислили.

– Не понял, а зачем вы тогда карты продаете, если она никого не принимает? – попытался найти логику Медведь.

– Говорят, если ее уломать и разжалобить, то может и принять. Но очень страдает. Чувство ответственности у нее такое вдруг проснулось, что стала бояться самой себя. А люди как узнали, что она больше не принимает, так прямо валом повалили, больше стало раз в пять.

– Карту бери! – толкнула Матрешка локтем в бок Медведя.

Новая карта, аккуратная и цветная, отпечатана была на хорошей глянцевой бумаге. Маршрут обозначался на ней прерывистой красной линией, опасные участки – восклицательными знаками, а дом колдуньи отрисовали так детально, что карта вполне могла бы претендовать на статус художественной миниатюры. На обороте произведения нашлось много рекламы, которая расхваливала гомеопатические препараты от храпа и малярии, тату-салоны, потомственных астрологов, свежие исправленные сонники и прочие нужные вещи. Приободренная Матрешка пошла впереди – карта обещала, что уже совсем скоро, после торфяного болотца и развалин заброшенного луна-парка, дорога станет легкой и приятной. А проходить она будет по лесной опушке, поросшей растениями-медоносами и полевыми злаками.

Дорога и впрямь стала менее враждебной. Заросли орешника поредели, но окружающая среда еще мало походила на солнечную опушку в цветах. Она все-таки больше смахивала на густой сырой лес, поросший багульником и крапивой. Никакого болотца тоже пока не наблюдалось.

– Что это там? – прищурилась Матрешка, – Не оно?

Вдалеке показалась проплешина среди мрачных елок и осин, вполне подходящая по размеру для небольшого болота. Медведь стал всматриваться, надеясь углядеть обещанные картой руины – остатки карусели и колеса обозрения. А за ними – долгожданный просвет, который означал бы скорый выход из душной лесной полутьмы на открытую местность. После комаров и паутины даже палящее солнце казалось ему не худшим вариантом. Но стволы деревьев стояли стеной, сколько видел глаз и явно не собирались заканчиваться. Он еще раз сверился с картой. На размеченном стрелками спутниковом снимке четко проступали среди редкого молодого леса циклопические конструкции. Вот колесо, рядом полуразрушенный планетарий, а чуть дальше – сломанная рука карусели. Еще была прямоугольная площадка с подобием длинного сарая по краю – очевидно, бывший тир. Еще дальше извивался заросший травой картодром, а вдоль дорожек, по которым некогда любили гулять жители Города, тянулась вереница полуразвалившихся скамеек. Медведь снова перевел взгляд на деревья, но ничего не увидел, кроме безнадежно мощных и старых стволов. А проплешина, до которой они как раз добрались, оказалась вовсе не болотцем, это была свалка внушительных размеров.

Любой специалист по свалкам скажет вам, что чаще всего люди выбрасывают что-то ненужное. Обычно старое, иногда ношеное и нередко – дырявое. Та свалка, на которую наткнулись Матрешка и Медведь, была когда-то неотличима от прочих. Но обычный для свалок печальный и неаппетитный хаос был здесь почти закрыт грудой совсем свежих и неожиданных приношений. Здесь валялось, например, несколько смартфонов Huawei и последних айфонов. Ничего удивительного, конечно, но видели бы вы остальные детали композиции! Грустно лежали сваленными в кучу сумки Hermes, полосатыми пятнами украшали композицию шелковые платки Paul Smith, выглядывали из груды чешуйчато-леопардовыми и тигрово-полосатыми спинками блузки Cavalli и платье Vivienne Westwood трепетало на ветру то ли капюшоном, то ли третьимм рукавом. Рядом искрилась пестрыми боками весенне-летняя коллекция новогодних игрушек Prada. Рядом со свалкой бродили две потрепанные собаки, не находя ничего для себя ценного. Матрешка издала утробный звук – среднее между взвизгом и урчанием в животе. Медведь взглянул на нее и забеспокоился. Взгляд ее застыл, она медленно стала подбираться к свалке, протянув вперед руки, будто вся эта куча вещей могла вдруг сорваться с места и удрать.

– Эй! Ну ты что делаешь! Ну прекрати! – попытался Медведь уберечь ее от набивания самой себя негигиеничными предметами. Матрешка, не обращая на него внимания, рванула молнию на животе, жадно выхватила из кучи сумку Louis Vuitton и стала ее с упоением ощупывать. Собралась было отправить внутрь, но тут увидела пиджачок Gucci – золотисто-бежевый с зеленым узором. Выронила сумку и стала тащить пиджак, а другой рукой принялась разгребать – та масса, которую Медведь вначале принял за бурое тряпье, оказалась костюмом Armani и Матрешка тихо застонала от восторга.

– Ну перестань, это же свалка! – продолжал уговаривать ее Медведь, – это же кто-то выкинул, оно неизвестно сколько лежало! Это даже хуже, чем покупать секонд-хенд!

Но Матрешка упоенно рылась в вещах. Собаки отошли подальше и смотрели с недоумением.

– Это же старые коллекции! – в отчаянии крикнул Медведь, поняв, что голос разума проходит через ее сознание транзитом, – Это все старые коллекции, позапрошлогодние!

Матрешка еще пару секунд разгребала ворох одежды, потом застыла и взгляд ее принял осмысленное выражение.

– Старые коллекции, совсем старые! Позапрошлый год! – повторил Медведь с надеждой.

– Что, правда? – спросила она тревожно и уставилась не вещи, будто только что их увидела.

– Конечно! Посмотри на платье! Вивиен Вествуд уже сто лет не пришивает к оборкам велосипедные цепи!

– Да больше… – растерянно пробормотала Матрешка. Загрустила и стала выбираться из помойки обратно на дорогу.

Сзади раздался смешок. Оба оглянулись и увидели человека на пронзительно новом велосипеде с таким количеством передач, что можно было бы утомиться и неимоверно похудеть, всего лишь переключая их одну за одной. Роста он был среднего, средних же лет, среднего телосложения, в темной рубашке, темных джинсах, волосы русые, лицо овальное… Только велосипед и отличал этого человека в среднем от тех двоих, что продавали карты.