– Это болшой началнык!
– сказал он колеблющемуся Сабирову - хозяину добротного черепичного строения.

– Спат - здэс, дэвка - нэт, водка - нэт!
– произнес Сабиров, кивнув на правую половину флигеля.

Целый день Павел отмывал полы от помета - зимой в этом помещении хозяин держал овец. В открытую дверь влетали и вылетали две ласточки - семейная пара: "А как же быть с этими жильцами - теперь-то дверь закрывать придется?" - подумал и, движимый благими намерениями, снял форточку, Сабиров выразил недовольство самоуправством квартиранта. Павел объяснил в чем дело. Сабиров ушел - вернулся с ломиком.

– Разбивала гнездо, прогоняла птичка, - поднял ломик.

– Если их прогнать, в доме поселится несчастье!
– сказал Павел в надежде на то, что хозяин окажется суеверным и не ошибся - Сабиров боязливо посмотрел на снующих ласточек.
– Она вечером кричала, утром кричала, отдыхать мешала, - сказал он и, опустив ломик, добавил, - я думала, чтобы твоя была хорошо!

Каждый житель села имел приусадебный участок, имел его и Сабиров. Погоды стояли такие жаркие, что арыки пересыхали. Для того, чтобы добыть воду, Сабиров решил копать глубокий колодец. Павел помог старику и тот вечером позвал его на ужин. Отказываться нельзя - обидется.

– Откуда к нам ехала?
– спросил.

– С Украины, Черниговский,

– Власовец?

– Что вы, власовцы в Сибири - пересадили их.

– Моя сын школа МВД учится, - похвастался.
– Посылка присылала, практика проходила, банда раскрывала, - вытащил из кармана небольшой пакетик развернул.
– Курить надо, опиума!

Квартирант достал папиросу, выпотрошил табак на газету, перемешал с предложенной щепоткой и снова наполнил гильзу - утрамбовал спичкой. Сделав несколько затяжек, бросил окурок в пепельницу.

– Не берет!
– сказал он Сабирову и, попрощавшись, ушел к себе.

Спать не хотелось. Попробовал читать - не получалось - глазные мышцы не подчинялись волевому усилию - зрачки возвращались к прочитанному, и, облюбовав какое-нибудь слово, подолгу на нем сосредотачивались... Павел отложил книгу... Возбуждение нарастало... "Я не хочу смотреть на потолок, не смотрю", - подумал он, прикованный к свисающей паутине и к живописным трещинам. И новый угол зрения - полы!
– овечья мочевина, пропитавшая доски, испарялась - вызывала удушье... "Подлец!" - подумал он о Сабирове - каждое утро хозяин, ехидно улыбаясь, спрашивал, не болит ли у него голова и предлагал таблетку от головной боли... Электрический самовар!
– крышка с глубокой вмятиной, бока с облупившимся никелем - зрачки остановились на кранике - вчера он его ремонтировал, "Капает или нет?" - провел ладонью по клеенке - сухо! "Сто лет будет работать!" - подумал, удивляясь своему богатому воображению - оно вывернуло краник так, что все внутренние поверхности оказались снаружи - и начало его шлифовать, оставляя на мелком корборундовом зерне следы светлозеленого цвета: "Да это же медный купорос!
– теперь понятно, почему я, с тех пор, как поселился здесь, страдаю желудком!" Где-то щелкнул выключатель - у Сабирова!
– это его окна погрузились во тьму. Павел понимал, что необыкновенная острота слуха результат действия наркотика... Шаги!
– частые остановки и осторожное пошаркивание говорили о том, что человек улицы не знает - шел, боясь оступиться. Окрестные собаки, учуяв в прохожем незнакомца, злобно залаяли и вдруг к барабанным перепонкам прилип душераздирающий вой такой силы, что в комнате задребезжали стекла. Ласточки проснулись и, оставив гнездо, замелькали перед глазами, суматошно полосуя комнату. "Наконец-то у меня начинается галлюцинация", - подумал Павел. В окно кто-то царапался. Вой достиг кульминации, выворачивая все внутренности своей первобытностью - это был вой затравленного и умирающего зверя, зовущего на помощь. Зверь плакал, умолял, взывал и агонизировал - неожиданно заскулил жалобно и протяжно перешел на еле слышное всхлипывание - умолк... Павел глянул на будильник два часа ночи - сбросив одежду на пол, лег, устало прижимаясь к подушке глаза закрылись сами по себе, сердце начало стучать ровнее - уснул. Утром его разбудила громкая ругань. Вскочив с кровати, подбежал к окну и отодвинул занавеску - возле вырытого колодца стоял Сабиров - держал шест. Его физиономия брезгливо морщилась, еще более выделяя большой приплюснутый нос. Опустив конец шеста в колодец, пытался что-то вытащить и, каждый раз, когда это что-то соскальзывало, шест вздрагивал в его руках и хрупкий, хрустальный воздух раскалывали хриплые матюки. Павел натянул штаны и, откинув щеколду, выскочил на помощь.

– Спала овечка ленивый, не помогала старик, еба твоя мама! приветствовал его хозяин.

Павел заглянул в колодец. Шест Сабирова чуть-чуть приподнимал над поверхностью подпочвенных вод дохлого пса. Несколько в стороне, из будки выглядывал хозяйский кобель по кличке Султан - взгляд у него был до такой степени осуждающим, что Павел догадался о том, кто царапался сегодня ночью в окно флигеля - подошел к будке, погладил собаку:

– Поверь мне, что я бы спас твоего товарища, - сказал он и, вздохнув, добавил, - если бы не опиум!

В этот день Павел побывал в нескольких совхозах района - проверял готовность машинно-тракторного парка к уборочной - работа не тяжелая, но времени забирала много, так как совхозы находились друг от друга на больших расстояниях - в первом же увидел, что машины не очищены от грязи. То ли солнце светило слишком ярко, то ли духота стояла невозможная, но ему показалось, что наличная сельскохозяйственная техника сработана местными гончарами - отчитывая механика МТП, взял молоток и для наглядности ударил по одному из тракторов - корпус дал трещину. Ударил еще раз и трактор начал разваливаться, превращаясь в глиняные черепки. Ремонтники, стоящие вокруг, не удивились - удивился только Павел, но вида не показал: в этот момент он почему-то представил себя в роли Миклухи-Маклая, книгу о котором он читал еще в детстве - в ней говорилось, что отважный путешественник не погиб среди папуасов только потому, что не вмешивался в их жизнь. Во всех остальных совхозах Павел вел себя деликатнее - никого не отчитывал - к тракторам старался не подходить. Приехал домой поздно - горел свет - хозяин не ложился спать... Квартирант поздоровался с ним - не ответил - смущенно закашлялся и сказал:

– Ищи другая койка, нехорошая ты человека, пес топила, беда приносила, машина гробила!

"Уже узнал!
– подумал Павел со злостью, которая мгновенно улетучилась, да это же еще одна тайна - кто бы мог подумать, что в этом селе действует самый совершенный беспроволочный телеграф в мире!" - молча повернувшись к Сабирову спиной, растворился в темноте - ночевал на берегу реки, завернувшись в тулуп чабана - блеяли овцы. ЦВЕТЫ И ПЕТУХ

Что думает он?
– этот вопрос она не задавала себе. Он - не имело для нее никакого значения - квартира-то трехкомнатная!
– кухня, ванна - все необходимые удобства, без которых человеку среднего возраста уже тяжело она думала, что его привязывает к ней именно это. В ее дом вхожи только деловые люди - правда, она их не любит, но и обойтись без них не может. Вчера одна из ее знакомых, Софья, принесла петуха и четыре килограмма баранины. Софья - женщина недалекая, но практичная - работает в столовой при городском отделении милиции. Нургуль мечтает защитить докторскую. "Что связывает этих двух женщин? Сегодняшний сон?
– Нургуль держит петуха за голову, Софья - за хвост. Каждая тянет птицу к себе. Софья кричит: "Помоги мне поступить в институт - две тысячи тебе, три - ректору!"

– Зачем тебе диссертация?
– спросил он, пуская дым в приоткрытую форточку.

– Я тщеславна, - ответила, - и потом - это же деньги!

– А я?

– Что ты?

– Зачем я тебе нужен?

– Ты?
– задумалась.
– Ты человек иного мира, - в ее голосе зазвучало искреннее сожаление, - ты никогда не будешь близок кругу моих знакомых. Ты годишься как любовник - как муж ты не подходишь мне. Моя родня откажется от меня, если я выйду за тебя замуж...

Он слушал ее, подпирая одну руку другой, сжимая пальцами подбородок эта женщина ни разу не пошла с ним ни в кино, ни в театр - боялась, что знакомые увидят их вместе. Только Софья знала о его существовании - от остальных его прятали в шкафу.