Я закатил глаза.

— Если б тогда ты не попробовал уйти в самостоятельную жизнь, ничего б не произошло, — та Ада из прошлого, кажется, плакала. — Мы с Яром тебе никогда об этом не рассказывали. Я влюбилась в мужчину. Даже не так. Влюбилась я в тебя, а ему просто позволила запудрить мне голову. Очень хотелось, знаешь, чтобы стало легче. Чтобы сердце больше не болело. Чтобы я по тебе не скучала. А он был обходителен, добр… Ну, что еще надо глупой старшекласснице? Я о нем практически ничего не знала. Понимала, что он старше меня.

Ада немного помолчала.

— Он мне, кстати, говорил, что хочет сына. Ты никогда не заикался о детях.

— О каких нафиг детях?! — взревел я, хоть и понимал, что Ада меня не слышит. — О каких к чертям детях, если ты даже жрать нормально отказываешься?! Какие дети?! Чтобы мы их пополам разодрали во время очередной ссоры? Зачем, твою мать, тебе дети?! Тебе мало было живых игрушек?!

— Он довел меня до состояния полной от него зависимости, — прошептала Ада. — А потом убедил прыгнуть с крыши. А я не прыгнула. Я не знаю, почему я ослушалась. Он оставил меня там одну, а я все никак не могла решиться. А потом мне помогли оттуда уйти. Не помню, кто именно. Он исчез. И я хочу, чтобы он никогда не посмел прикоснуться ни к тебе, ни к Яру, ни к Матвею… вообще, чтобы он никого не тронул. Потому что он — убийца. Самый жестокий убийца на свете.

— Думаю, — прошипел я, — вы бы с ним посоревновались.

Мне не хотелось ее жалеть. Только не сейчас. Я уже почти выдрал этот сорняк из собственного сердца. И она опять, опять туда лезла!

Ада в голосовом что-то еще говорила, а я отставил в сторону бутылку виски, закрыл глаза и позволил себе расслабиться.

Какая же она все-таки дрянь.

И самое главное, я же даже не смогу сказать ей, что ее ненавижу. Не смогу, не упомянув, что все еще люблю.

Только вот, увы, до сих пор не хочу вернуться.

Передо мной поставили тарелку с салатом, гречкой и запеченным куриным филе. Я с долей ужаса рассматривала еду, а потом, вскинув голову, непонимающе уставилась на доктора.

— Это что?

— Ваш обед.

Я покосилась на еду других пациентов, которые сидели рядом со мной. У каждого был свой столик и своё питание, но я уже привыкла к обычным супчикам да сырникам, а такая резкая смена… заставила меня напрячься.

— Не понимаю, — отозвалась я. — Вы что-то перепутали. Я ем супы.

Доктор тяжело вздохнул и сел напротив меня.

— Вам пора есть нормальную еду, — мягко заявил он. — Вам нужно набрать минимум десять килограмм, если вы хотите когда-нибудь забеременеть и выносить ребенка. — Его пристальный взгляд скользнул по мне. — Я вам не поставил диагноз “анорексия” лишь потому, что вы пусть и питались раньше паршиво, но хоть что-то ели. Но вам нужны жиры, Аделаида.

Скривившись, я мрачно кивнула.

— Ну, тогда приятного вам аппетита.

Я не ответила. Просто сверлила взглядом еду и мысленно пыталась заставить себя хоть что-то съесть. Сама мысль о том, что нужно было съесть нечто твердое, приводила меня в панику. И я никак не могла понять с чем это было связано. Супы меня вполне устраивали.

— От того, что ты ее сверлишь взглядом, она тебе в рот быстрей не попадет.

Услышав знакомый голос, я тяжело вздохнула.

— Уходи, — заявила я и, схватив поднос, направилась к другому столу.

Я даже не взглянула на своего посетителя, ибо просто не желала его видеть. Я могла смириться почти со всеми, кроме него. Потому что я слишком сильно злилась на него.

Опустив поднос на свободной стол, я осторожно села.

— Я никуда не уйду, Аделаида, — заявил Алекс и сел напротив.

Я закатила глаза:

— Тебе тут не рады.

— Тебе придется потерпеть.

Взяв один помидор, я разрезала его на три маленьких кусочка и засунула себе один в рот. Я медленно начала жевать. Доктор говорил о том, что я должна наслаждаться вкусом, но я его не чувствовала. Вся еда была для меня одинаковой.

— Зачем ты здесь? — Сухо спросила я.

— Доктор сказал, что ты делаешь успехи.

Из меня вырвался тихий хрип:

— Это сложно назвать успехами.

— И что ты планируешь здесь остаться до самой весны, — продолжил Алекс.

— Тут безопасно, спокойно, тихо, — ответила я.

— Но мы оба с тобой знаем, что это для тебя не будет жизнью.

Моя бровь удивленно изогнулась:

— А с чего ты решил, что ты знаешь, какая мне нужна жизнь?

Алекс, откинувшись на спинку стула, сверлил меня своими глазами из-под очков, а я запихнула ложку гречки в рот и с ещё большим усердием принялась жевать. К мясу я принципиально не притрагивалась.

— Это я сбил Кирилла, — резко заявляет Алекс. — Точнее, мои парни.