Сабир встал, женщина тут же поднялась со своего места, но император махнул ей рукой, позволяя сидеть.

— Я благодарен тебе, Ари, — тон его внезапно стал мягче, — ты зажгла луч надежды не только для меня, но и империи. Твое дитя — дар, который мы обязаны хранить. Я обдумаю его судьбу и решу в ближайшее время, признавать ли Адиля законным, но в любом случае будущее его будет обеспечено, можешь быть спокойна. Впрочем, как и твое.

Он потянулся к каким-то бумагам в красивом красном переплете, лежавшим на столе.

— Здесь — дарственная на твое имя. Я решил, что тебе, как матери моего первенца, следует получить в личное владение поместье под Дармсудом. Прежде оно было моим. Однажды, возможно, ты передашь его Адилю или придумаешь ему иное применение. В любом случае, это моя благодарность за твое терпение, в особенности, в последние месяцы. Догадываюсь, что все это было непросто.

— Мое сердце переполнено признательностью, — голос женщины звучал, как ручей, бегущий по камням в знойный день. — Но я лишь выполнила свой долг перед вами и государством.

— Скромность — одно из твоих главных достоинств, — Сабир невольно улыбнулся. — Поэтому я не стал ограничиваться одним поместьем, а передаю тебе в полное владение также обширные земли к западу от столицы. Они дают неплохой доход, который ты сможешь тратить по своему разумению.

— Это огромная милость. Но более, чем щедрость, я ценю ваше внимание и доброту.

— Доброту? — император вновь опустился на мягкий диван напротив женщины. — Ну, пусть будет доброта, — внезапно по лицу его пробежала гримаса боли и сиятельный невольно поднес руки к вискам, сдерживая стон.

— Боли снова вернулись? — Арселия встревожилась совершенно искренне. — Позвольте помочь?

Сабир чуть заметно кивнул и женщина, обогнув диван, положила свои тонкие изящные пальцы на виски императора, мягко массируя, расслабляя и успокаивая. Через несколько минут лицо сиятельного разгладилось, он задышал ровнее, но Арселия не спешила убирать руки.

— Твои прикосновения целебны, Ари. Не иначе, как твоя магия делает чудеса.

— Император щедр на похвалу, но магия ни при чем — меня обучали, как снять боль тревог и волнений, — руки ее скользнули ниже, коснулись шеи, разминая уставшие мышцы.

— Помню-помню, школа Мушараффа бен Рушди. Славится на всю империю. Мне повезло, что он нашел тебя в той пустыне.

— Такова была моя судьба — служить вам.

Сабир расслабился и откинувшись на спинку дивана, решительным движением поймал руку Арселии и прижал ее ладонью к своему лицу. Затем тихо выдохнул:

— Ты — единственная во всем этом дворце, кто смотрит на меня и видит именно меня, Арселия. Не титул, власть и величие, а человека. Как так выходит, что только тебе одной я могу показать свои слабости и не чувствовать ни твоего осуждения, ни тайной корысти?

Женщина мягко освободилась из крепкого захвата и провела кончиками пальцев по лбу Сабира.

— Наверное, потому, что я действительно не жду от вас того, что вы не можете дать. Как женщина — пылкой любви и власти над императорским сердцем, как верная раба — милостей и почестей. Мне достаточно того, что иногда я могу быть рядом с вами и облегчить тяжесть вашего бремени.

— Ты любишь меня? Любила ли хоть мгновение?

На краткий миг она замерла, словно застигнутая врасплох. Но уже в следующую секунду глубоко вздохнула и ответила:

— Я люблю вас так, как верный и преданный слуга должен любить своего господина. Я почитаю вас, как отца моего сына. Я всей душой предана вашим интересам и покорно приму любое ваше решение.

— Стало быть, в тебе нет той слепой всепоглощающей страсти, что заставляет забыть себя, гонит вперед, словно дикое животное, подчиненное инстинктам?

— Мне жаль, если мои слова причинили вам боль. Но я обещала всегда говорить вам правду, — тихо ответила она.

Сабир вздохнул и встал. Краткая минута слабости прошла, перед женщиной вновь стоял властитель — гордый, надменный, сильный, беспощадный.

— Ценю твою честность, — в глубине его глаз проскочило и тут же исчезло затаенное разочарование.

— Мне уйти? — Арселии явно испытывала неловкость.

— Нет, отчего же, останься, — его губы скользнули по ее щеке, нежно прикоснулись к самому уголку рта. — То, что между нами нет любви, не означает, что меня не тянет к тебе. Ты — как пьянящий аромат весенних цветов, и ты принадлежишь только мне — без остатка.

Когда страсть императора, наконец, насытилась, на небе уже горели звезды. Арселия тихо встала с роскошного ложа, покрытого прохладным цветным шелком, стараясь не потревожить спящего. Во сне Сабир нравился ей больше, чем днем — с его лица исчезало высокомерие, морщинки между бровями разглаживались, губы переставали кривиться в презрительной усмешке. Он был красивым, по настоящему, дикой, звериной красотой. Крепкое тело, четкие линии скул, носа, подбородка. Самый желанный и недостижимый мужчина во всей империи.