Мейрам не удостоила его ответом, просто развернулась и вышла вон. Из коридора донесся ее голос:

— Вы можете зайти, господин лекарь. Вы двое — принесите императору ужин, обязательно согрейте красное вино. И дайте знать Сифу Йонне, что скоро понадобятся его услуги.

Сабир рассмеялся, так, как не смеялся уже давно, настолько, насколько позволяла режущая боль в боку и чудовищная слабость. Вот только веселого мало было в этом смехе.

***

Больше Мейрам не появлялась в покоях сиятельного, да и вообще свою комнату не покидала. Мысли ее то и дело возвращались к событиям в храме и к Малкону, оставшемуся там. Что с ним стало? Выбрался ли он или попал в руки к страже? Она отчаянно хотела бы увидеть его еще хоть раз, убедиться, что с ним все в порядке.

Вечером второго дня ей передали приказ сопровождать императора на утренней прогулке.

Дворец они покинули, устроившись в роскошных крытых носилках. Император был слишком слаб, чтобы держаться в седле, да и тряские дороги могли разбередить рану. Паланкин несли шестеро могучих рабов, он мягко покачивался в такт человеческим шагам. Сабир опустил все занавеси, сквозь плотную ткань лишь слегка пробивалось яркое утреннее солнце, но направление движения угадать было сложно. Рядом ехали около тридцати человек охраны. Все верхом, при оружии. Мейрам не спрашивала о цели поездки. К чему? Скоро и сама узнает.

То, что отряд миновал городские ворота, Мейрам поняла по характерному скрипу тяжелых кованых петель и отрывистым командам стражников. И почти сразу в нос ударил отвратительный сладковатый запах.

Девушка сморщилась и прикрыла лицо рукой, стараясь вдыхать только ртом. Сабир внимательно наблюдал, но сохранял молчание.

— Что происходит? — спросила Мейрам, чувствуя, что вонь только усиливается, но ответить император не успел, потому что паланкин остановился.

Носильщики плавно опустили свой драгоценный груз на землю. Сабир откинул полог и шагнул наружу, охрана и рабы склонились, приветствуя императора. Сбитая с толку Мейрам последовала за братом.

Яркий солнечный свет больно резанул по глазам, привыкшим к полумраку. Оттого девушка не сразу поняла, что это расставлено вдоль дороги. А когда рассмотрела — потеряла дар речи. Лицо ее сначало побелело, а после на нем и вовсе проступили зеленоватые пятна.

Император протянул руку, и она бездумно оперлась на нее, ощущая, как предательски раскачивается под ногами земля.

Вдоль дороги на высоких столбах с приколоченными перекрестьями были выставлены тела людей. Бесстыдно обнаженные, изувеченные, некоторые уже тронуло начинающееся разложение. Палящее южное солнце равнодушно освещало жуткую картину, а в воздухе разливался сладковатый трупный запах.

Ведомая твердой рукой, Мейрам бездумно шла вдоль шеренги мертвецов, среди которых встречались и мужчины, и женщины. Смотреть на них было просто невыносимо, но отвести взгляд не хватало сил. Смерть уравняла всех, однако застывшие лица хранили отпечаток боли и мук. Следы пыток были столь явными, что даже неискушенная в подобных вопросах девушка поняла — последние часы жизни этих людей были ужасны.

Будто сквозь плотный покров до сознания Мейрам добрался голос императора. Она повернулась к брату, глядя на то, как шевелятся его губы, но смысла слов уловить не могла. Девушка отчаянно переводила взгляд с одного мертвого тела на другое до тех пор, пока вдруг не увидела знакомые черты лица.

Полностью забыв об окружающих, на негнущихся ногах подошла она к столбу и замерла рядом. Голова мертвеца свесилась вниз — мутными бесцветными глазами смотрел на мир мастер Махран бен Шарди.

— Я вижу, ты узнала своего ювелира, дорогая сестра, — донесся до нее голос, наполненный приторным сочувствием. — Почтенный мастер тоже оказался замешан в этой гнусной смуте. Он признал свою вину и подписал показания.

Мейрам вдруг ощутила, как внутренности скручивает узлом. Не удержалась, опустилась на колени в дорожную пыль, застонала. А потом ее практически вывернуло наизнанку.

Сабир склонился, заботливо придержал распущенные волосы, чтобы те не испачкались. Не проявив ни капли брезгливости, дождался, пока девушку перестало сотрясать в конвульсиях. Приказал охране принести воды, смочил тонкий платок, обтер бледное лицо сестры, помог встать.

— Твоя реакция вполне обычна. Чтобы спокойно смотреть на умерших нужна привычка. Ничего, сейчас станет легче, — он попытался обнять ее дрожащие плечи, но Мейрам отшатнулась, словно дикий зверь.

— Ты, ты…! — выдавила она из себя, задыхаясь от ярости. Вовремя замолчала, слишком много вокруг лишних ушей и глаз.

— Договаривай.

Он стоял, чуть склонив голову, и наслаждался ее смятением. Сабиру было приятно направлять ее чувства, предугадывать поступки, играть, как кот с мышью.

— Ты чудовище!

— Да, — легко согласился император. — Я чудовище. И любящий брат. Если бы я поступил так, как велит закон, то твое место было бы на одном из этих столбов, — он обвел окружающее пространство рукой, не отрывая взгляда от сестры. — Думаешь, я не знаю, что за несколько дней до резни ты встречалась с этим предателем? И раньше, много раз навещала его. Зачем? Ты, слабая и беззащитная, выжила в Недоре, тогда как Ундес, умнейший человек и сильный воин, погиб. Я не забыл, что ты непостижимым образом оказалась в одном храме с изменником Дияром в ночь, когда меня чуть не убили. Что ты делала там, сестра? Совпадение это или злой умысел? О чем и с кем говорила? Что и кому обещала?