Меж тем последние створки перед ним распахнулись, приглашая войти. Стража у дверей была одета в черное, на их плащах старик увидел небольшой символ дракона, и эта эмблема показалась ему смутно знакомой. Лонхат замешкался только на секунду, после сделал глубокий вздох и твёрдой походкой вошёл в огромный зал.

Тут собралось множество народа. Были и женщины, и мужчины, воины и обычные горожане, кто-то одет в дорогие ткани, украшенные вышивкой и камнями, а кто-то неброско и скромно. Все они рассматривали посланцев Великой Степи с любопытством, но без высокомерия и снисходительности.

Впрочем, Лонхат забыл обо всех этих людях практически сразу, ибо взгляд его коснулся возвышения в конце зала. Там в резном кресле застыл человек, облаченный полностью в черное. Длинный плащ ниспадал с его плеч на ступени тяжелым покрывалом, ткань дублета была расшита серебрянной нитью. Темные волосы не были перехвачены ни обручем, ни венцом, однако осанка и пронизывающий взгляд исключали ошибку — так смотрят только люди, облеченные огромной властью и несущие ее неподъемное бремя с достоинством.

И еще старик помнил это лицо. Оно часто являлось ему в снах, а точнее — в кошмарах, пронизанным стыдом и сожалением. Хорошо бы забыть это лицо навсегда, а вместе с ним горечь прошлых поражений, и бессмысленность бесплотных надежд.

Словно сквозь тягучую патоку до Лонхата донёсся голос герольда, называющего имя и титул властителя Недоре, а затем — имя самого посла. Будто в полусне хольдинг медленно поклонился, скорее под давлением обстоятельств, нежели из желания выказать своё почтение Хальварду Эйлерту Эйнару. Герцог ответил вежливым приветствием, ни жестом, ни словом не показывая своего волнения.

А затем взгляд Лонхата скользнул чуть в сторону — и в мир снова ворвались звуки, цвета и голоса. В грудь ударило горячей волной, сердце забилось часто-часто: за левым плечом правителя стояла Йорунн.

Минувшие годы не изменили ее облик до неузнаваемости, однако придали чертам строгости, стерли выразительность эмоций. Лицо ее, словно маска, застыло в ничего не значащем выражении, лишь глаза остались прежними, живыми, и выдавали огромную бурю чувств.

Лонхат помнил ее совсем другой: измазанной в саже, растрепанной, в разодранной одежде, но полную жизни, чувств, стремлений. Теперь же перед ним замерло прекрасное изваяние, затянутое в темно-зелёный бархат, укрытое таким же чёрным плащом, как и у правителя Недоре. Гордое, наполненное внутренней силой, но словно отгороженное невидимой стеной и абсолютно недосягаемое. Расстояние между хольдингом и Йорунн внезапно оказалось равно не нескольким шагам, а пропасти, длиною в жизнь.

Официальное представление гостей и хозяев друг другу продолжалось. Вот склонился в поклоне высокий, темноволосый и зеленоглазый воин, стоящий справа от трона герцога. Левая рука его покоилась на эфесе длинного клинка в украшенных серебром ножнах, правую он прижал к груди напротив сердца. Краем сознания Лонхат уловил имя — Ульф Ньорд, военачальник и первый рыцарь Недоре, Миаты и Зелёных островов.

Затем представили прекрасную леди с роскошными вьющимися темными волосами и такими же зелёными глазами, как у Ульфа, — леди Виала. Кажется называли ещё имена, но Лонхат не слушал, просто не мог заставить себя услышать. Когда герольд закончил свою речь, в зале воцарилась тишина. Все внимание было обращено к правителю.

— Я счастлив принимать в своих владениях гостей из столь удаленных мест, — голос его, негромкий и звучный, наполнил весь зал, пробираясь до самых дальних уголков. Лонхат вздрогнул и застыл, не сводя взгляда с Хальварда. — К нам так редко попадают путешественники из Великой Степи, что мы мало знаем о ваших традициях, а подчас вообще забываем о существовании народов, живущих за горами на востоке. Прошу простить, если наши обычаи покажутся вам непривычными. Хочу заверить вас, что для меня будет огромной честью познакомиться с вами ближе и получить возможность лучше понять друг друга. Оставайтесь гостями в Кинна-Тиате. Сейчас вы устали, за вашими плечами лежит долгий путь. Понимаю, что проделали вы его не из праздного любопытства, однако всякое дело, особенно если оно важное, требует спокойствия и взвешенности, — в его тоне прозвучало едва уловимое предупреждение: не здесь и не сейчас. — Отдохните с дороги, мы сможем поговорить позже и так долго, как в том будет необходимость.

Лонхат невероятным усилием воли заставил себя заговорить, ибо молчание было бы оскорбительным и неуместным. Голос его был чуть хриплым, но абсолютно равнодушным.

— Благодарю за радушный прием, милорд. Не стану скрывать, мы и вправду утомлены и нуждаемся в передышке. Однако дела, которые привели нас в вашу столицу не терпят, и я прошу вас о возможности изложить все в ближайшее время.

— Сегодня вечером в вашу честь будет устроен праздник, разделите его с нами. А пока отдыхайте, мои люди позаботятся о вас, — Хальвард встал. — Что касается дел — вернемся к ним завтра.

Лонхату показалось, что в последнюю фразу герцог вложил нечто большее, чем простую любезность. Старик склонился в поклоне, а вместе с ним все хольдинги и остальные люди в зале. Правитель спустился с возвышения и покинул зал, вслед за ним так же вышла и его свита, включая Йорунн. Ни слова, ни жеста, ни единого лишнего взгляда не позволила она себе, и когда за Хальвардом закрылись двери, Лонхату оставалось лишь догадываться, не была ли она видением, болезненным призраком прошлого.

***