Еще была госпожа Диэле, лучшая ученица Науриньи и его женщина. Она была в черном, без единого украшения, с гладко зачесанными темными волосами. Лицо ее были белым-белым, почти как у тэриньяльтихи, и словно светилось в темноте. Она не была красива, но мало кого не заствляли трепетать ее чуть близорукие, огромные, широко расставленные золотистые глаза.

Госпожи Сэйдире на совете не было, хотя она и хотела прийти. А госпожа Асиль, вдовая королева и мать наследника престола была, хотя ей совершенно быть здесь не хотелось. И потому она удалилась от стола к стене, чтобы быть рядом с Майвэ.

Вокруг каменного стола сидели Науринья Прекрасный и Нельрун, бард Медвежьего холма, Арнайя Тэриньяльт, человек короля, Онда, бард Ньявельтов и посол Блюстителя Юга Вирранда Тианальта, наследник Холмов, не имевший имени, и государь Ринтэ Злой Язык.

И государь Ринтэ говорил ровным спокойным голосом, не глядя в сторону Арнайи Тэриньяльта:

— Мои люди ходят в ночи по земле, и в любое время — подземными путями, ибо подземелья тоже принадлежат Ночи. Но мы теперь нечасто бываем за границей Холмов, и я не знаю, насколько сейчас безопасен Подземный луч. Послдедний раз по это дороге ходили двадцать лет назад, — он посмотрел на Науринью Прекрасного. — И потому я желаю, чтобы дороги были разведаны. Не только Подземный луч, но и остальные три больших дороги, что идут на север, восток и юг.

— Зачем, государь? — искренне удивился Онда. — Нам не надо идти туда.

— Я уже говорил тебе, Онда, что помогаю вам не ради любви к Дню. Люди Дня давно отдалились от нас и, насколько я знаю, кое-кто из них откровенно враждебен. Мне надо узнать, Арнайя Тэриньяльт, — очень четко проговорил он, — что там. Я хочу знать… хочу знать, есть ли там… то, что вы встретили под Домом Детей в Столице Дня.

Арнайя Тэриньяльт резко повернул слепое лицо в сторону Ринтэ. Науринья замер. Адахья насторожился, как пес.

— Я хочу, чтобы пошел туда ты, Тэриньяльт. С людьми Ущербной Луны. Вы лучшие, кому я могу это доверить.

— Государь, — со своей почти презрительной леностью протянул Науринья Прекрасный. — Позволь мне сказать?

И, не дожидаясь разрешения, продолжил:

— В этом походе должны быть маги. И я пойду туда.

— Не пойдешь, — ровно ответил Ринтэ.

Науринья выпрямился, распахнув глаза. Он не ожидал отказа.

— Ты — лучший маг Холмов, и ты останешься в Холмах. Назначь всех, кого пожелаешь. Но ты останешься здесь. — Науринья раскрыл было рот, но Ринтэ поднял руку. — Решения не изменю. Последний раз в Провал спускались при моем отце. Я готов вспомнить этот обычай. Даже если придется потерять лучших.

И так спокоен и страшен был его голос, что Науринья Прекрасный, укрощенный, молча склонил голову и больше не сказал ни слова.

— Пойдет госпожа Диэле.

Госпожа Диэле облегченно вздохнула и улыбнулась, тая от счастья. Науринья будет в безопасности.

Позже, когда она уходила в этот опасный и долгий поход, Науринья прощался с ней с такой нежностью, которой она не видела от него с той страшной ночи, когда его нашли умирающим. Он плакал, он словно обезумел, когда понял, что может потерять ее. Он стал прежним — хотя бы ненадолго. И это было счастье госпожи Диэле.

Майвэ же стиснула кулаки. "Отец это нарочно. Нет, он не может отправить его на погибель! Он не нарушит Правды короля!"

Но он удалит Арнайю Тэриньяльта, который ничего не знает про любовь Майвэ. И ее выдадут замуж, пока его не будет…

— Тебе, Онда, бард Ньявельтов, вот что я скажу — я потребую залога.

— Ты получишь его.

— Я услышал тебя, — хлестнул его взглядом Ринтэ. — Я хочу, чтобы твой господин, Блюститель Юга, сам приехал в Холмы как заложник. Нет! — он поднял руку, и открывший было рот Онда замолчал. — Я, Ринтэ, доверяю ему. Но я, король Ночи и хранитель Холмов, не могу позволить себе доверять Дню. Я сказал. Ты, Онда, если имеешь право говорить от имени своего господина…

— Имею, — кивнул Онда.

— Хорошо. Тогда ты сейчас от имени его при всех скажешь — разведчикам Ночных дозволено выходить на земли Дневных невозбранно, в любое время и в любом месте. И это да будет подтверждено во имя Уговора.

Онда встал.

— Я подтверждаю. Там, где власть моего господина, Блюстителя Юга — будет так.

— Нет. Кровью поклянешься.

Бард с готовностью протянул руку.

— Я без оружия здесь, в Совете.

Ринтэ, не спуская с него холодных искристых глаз, снял с пояса нож и протянул ему. Онда медленно провел лезвием по огромной ладони и вылил быстро накопившуюся пригоршню крови на пол.

— Кровью своей клянусь Земле, что говорю от имени своего господина, владыки Юга, блюдущего Уговор. Я говорю его устами. Дозорные и разведчики Ночи могут выезжать в земли Дня, там, где в земле течет сила моего господина. Там, где нет его власти, его люди будут помогать вам. Вирранд Тианальт сказал устами Онды, барда Ньявельтов, своего верного вассала.

Ринтэ смотрел на него исподлобья, с невеселой усмешкой.

— Когда мы разведаем пути, мы решим, кто будет сопровождать вашего принца. — Он посмотрел на Науринью, и тот кивнул. Прикрыл глаза, уголки его губ приподнядлись в подобии улыбки — или оскала.