В центре сюжета небольшой провинциальный городок, где происходят странные события. За последние пару месяцев из жизни путём повешения уходит более 100 человек, у которых не когда не наблюдалось склонности к суициду. Всё бы продолжалось, если бы в один из осенних вечеров на улице злачного района города не нашли тело предпринимателя, оказавшегося лучшим другом Офицера полиции Мориса Ревила. Морис решает, чего бы ему это не стоило, разобраться в случившемся, даже не подозревая, в какой омут ужаса затянет его это расследование.
Содержит нецензурную брань.
Пролог. Начало круговорота
Ночь окутывала улицы тёмным свинцовым одеялом, обволакивая свет фонарей, тот самый свет, являющийся последней линией обороны, противостоящей тьме. Этот свет – надежда для ночных путников, идущих по тёмным переулкам домой.
Солнечные лучи давно покинули этот мир.
На их место пришли тени, шорохи, отблески лунного света на водной глади луж и окон домов.
Мир находился во власти луны и её приспешников звёзд.
Лишь тёмный заблудший силуэт в одиночестве бродит по окраине города.
Потёртые светло-коричневые ботинки со сбитыми носами шуршат по асфальту, звук шагов отражается эхом от стен домов, звук шагов варварски разрывает тишь одиноких улиц.
«Человек – разрушитель, человек – шумный ребёнок, сеющий хаос, – подумал Мики, когда спугнул мирно спящего кота у мусорных баков, виновато полушёпотом сказав ему вслед: “Извини”. Социофоб, временами просыпающийся в сознании Мики твердил – с животными все проще: они не лгут, не предают, они такие, какие есть, и этого не стыдятся, они не боятся показывать чувства, вся их быстротечная жизнь – это сплошное проявление искренности, от рождения, встречая радостно солнечные лучи сонными глазками, и до момента, когда эти глазки наполнятся грустью и навеки закроются». Человеку, как бы это глупо не звучало, было стыдно перед животным.
Настроение у Мужчины было крайне подавленное, и все вокруг начинало иметь смысл, если даже его там и не было.
В осеннем воздухе летала дымка спокойствия. Даже не верится, что этот сумасшедший город с вечно бегающими, суетящимися людьми – хомячками, вертящимися в золотом колесе – клетке с целью материализовать свои ожидания от этой жизни, подкрепляя это завышенными амбициями, может быть таким беспечным. Купаясь в реках долгов, обещаний, ссор, слез о неразделенной любви и засыпая эти реки песком из алкоголя, нервных срывов и наркотиков, «хомячки» ощущают себя живыми, только лишь когда песок, падая, образует остров страсти, сплетения двух тел, отдыха, кружки горячего кофе напротив монитора. Этот островок из песка носит имя – дом. Ночь – это то время, когда все хомячки скидывают свои маски, приклеенные социумом, скидывают пиджаки и платья и облачаются в истинные нежные шкурки и, улыбаясь, выходят на улицы, смотрят сериалы или, уткнувшись в книгу, жадно впитывают истории, написанные уставшим мечтателем, спасающимся от этого мира в своём идеальном измерении, или сумасшедшим, это уже с какой стороны взглянуть. Ночь – это лишённая лицемерия дама, стучащая в дверь и предлагающая корзину, наполненную мыслями, весельем, мечтами, сексом, безрассудством и свободой – всем тем, чего так не хватает уставшим хомячкам, все самое великое, а также ужасное, рождается, покуда никто не видит, и ночь – это именно та зона слепоты.
Мики наслаждался этой ночью как никогда, впитывая прохладный воздух и пиная листья, время от времени попадающиеся под ноги.
С каждым шагом Мики приближался к месту, где прожил большую часть своей жизни. Каждый дом, каждый камушек был до боли знаком-ностальгия. Вот это отверстие в стене от дроби оставлено мужичком, который в пьяном угаре пытался заставить спуститься к нему жену и с ним поговорить, пальнув при этом из охотничьего ружья в стену и разбив камнями пару соседских окон. Жена мужчины была крайне удивлена, вернувшись из продуктового магазина, застав мужа в компании полицейских, ещё большее удивление было у самого дебошира, когда, протрезвев, он осознал, что дома никого не было и он, поднявшись к себе в квартиру, взял ружье и, спустившись вниз, кричал и пугал людей. А все соседи… Не надо было рассказывать сплетни пьяному человеку об изменах жены, которые они же сами и придумали. Сплетни – это вечная проблема небольших городов, где каждый пятый человек – твой знакомый.
В конце улицы виднелись очертания старого полуразрушенного здания театра, освещённого яркими, противными, рыжими фонарями. Здание было давно заброшено, и единственными посетителями «представлений» была местная шпана, прячущаяся от подростковых проблем по тёмным углам с бутылкой чего покрепче. Театр – институт становления личности. Именно тут дети понимали всю бренность жизни и превращались из мальчиков и девочек в мужчин и женщин, наполняя стены развалин стонами под звуки музыки из динамиков телефонов и переносных колонок. А если забраться по деревянным перекрытиям на крышу, то можно было устроить свидание под звёздами или переночевать.
Это было уникальное здание: отель, притон, школа жизни, место рождения и проживания большинства субкультур города. Театр признали исторически важным объектом, не могли его снести и также не могли отремонтировать из-за отсутствия финансирования и наличия дорогих машин и загородных домов у членов управления городом. По мнению Мики это было взаимосвязано. Театр выглядел как нечто выбивающееся из общей картины города, то, что всем своим видом выдвигает протест против системы и не поддаётся изменению и времени, оставляя за собой право называться носителем своего, присущего лишь ему, своеобразного, аутентичного внешнего вида.
Серые переулки сменились яркими вывесками. Повсюду светились таблички – вывески, заманивающие заблудшие души.
– Да…, – вздохнул Мики, – трудно представить, что когда-то это было очень даже приличное место. Вместо этого мотеля, скажем, была школа для одарённых детей, – произнёс Мики, проходя здание из красного кирпича с полукруглыми окнами на верхних этажах. Когда-то семейка Мордео проживала в этом квартале в уютной квартирке, где по утрам играла музыка и пахло кофе, а по пятницам утром Мария – жена Мики – готовила блинчики, напевая песни, игравшие в тот момент по радиоприёмнику.
Её голос был завораживающим, живым, наполненным красками, как будто. Иногда казалось, что если она замолчит, то певичка на записи просто будет не в состоянии закончить песню и, сделав пару попыток спеть, замолчит. Вспоминались выходные дни, когда после завтрака семья усаживалась за стол и, Мери доставала свёрнутые листочки, из коробочки набросанные за неделю, с предложениями, куда можно пойти на выходных – это было некой традицией – вместе решать и планировать отдых.
Задорный смех детей – сына Генри и дочки Лизи – звучал в голове, Мики искренне улыбнулся в пустоту. Возвращаться сюда было волнительно, а для расшатанной нервной системы Мики это была мука, Приняв пару таблеток-психоделиков, запив их односолодовым виски с чёртиком на бутылке и выкурив полпачки сигарет, заглушив паранойю и страх, мучащий в последнее время, мужчина шёл, зная, что это последняя прогулка в его жизни.