Сколько у кого карабинов или пушек – это важно, но главное не это, главное – готовность взять это оружие в руки и стоять насмерть. Тогда в Польше все это было, критическая масса народа, стремящегося к собственному государству и готовая воевать за это, и национальный лидер, способный эту борьбу возглавить. Звали его Юзеф Пилсудский.

– Да, он учился в гимназии в одно время с Дзержинским, в дальнейшем ставшим его заклятым врагом. Как социалист успел посидеть в тюрьме, но правоверным социалистом так и не стал. Я читал у Алданова, что, когда в ноябре 1918 года делегация польской социалистической партии обратилась к нему – «Товарищ», он сказал: «Господа, я вам не товарищ. Мы когда-то вместе сели в красный трамвай, но я из него вышел на остановке «Независимость Польши». Вы же едете до конца к станции «Социализм». Желаю вам счастливого пути, однако называйте меня, пожалуйста, паном».

– Давид, все так, но вот еще что интересно. Польша возродилась 26 января 1919 года, а через два дня 28 января, началась война с Советской Россией. Тебе это не напоминает израильскую историю?

– Да, я как-то раньше не задумывался об этом.

– Воевал мой отец, два его брата погибли. Эта война могла поставить точку в еще не начавшейся новой польской истории, и тогда очень многое в мире и особенно здесь в Израиле пошло бы совершенно иным путем. Польские евреи стали бы советскими, и их алия отодвинулась бы более чем на 50 лет, но это – «если бы…»

Тогда Михаил Тухачевский, командующий Западным фронтом, обратился к войскам с приказом:

«На западе решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад! К решительным битвам, к громозвучным победам! Стройтесь в боевые колонны! Пробил час наступления. На Вильну, Минск, Варшаву – марш!» 4

Он был уверен в себе, только вот Польша не согласилась стать трупом. До Варшавы войска Тухачевского практически дошли, но там ему пришлось писать иные приказы. А что делать, если его армии оказались разбиты? Правда это произошло неожиданно как для него, так и для победителей, настолько неожиданно, что решающее сражение под Варшавой назвали «чудо на Висле».

Мир с Россией принес Польше новые территории. Так и наш Костополь вернулся в состав Польши. Но мирная жизнь начиналась сложно, в правительстве работали не волшебники, быстрого решения проблем безработицы и экономического кризиса просто не было.

– Ты помнишь послевоенное время?

– Не очень, нам было тогда по 4-5 лет, но что я хорошо помню, как горячо и бесконечно спорили евреи, но никак не могли решить, хорошо или плохо, что в Польше стало столько евреев. Одни говорили, что полякам столько евреев – «это не понравится, нужно быть, как они», так сказать, слиться с местностью… Вторые надеялись, что с ростом общины, возрастет и ее влияние. Как позже стало понятно, ошибались все.

Националистов в Польше хватало, их главной идеей была «полонизация» – хотелось всех постричь под одну польскую гребенку. Но Пилсудский от идеи «полонизации» отказался. Он считал, что «граждан необходимо различать не по их этнической принадлежности, а по лояльности к государству».

В Польше жилось трудно, но к этому было не привыкать, трудно было всем. Нужно было выживать, кормить семьи, растить детей. Особого выбора и не было, либо ты активный, динамичный с быстрой реакцией, либо – голод и нищета. Приходилось действовать успешно и в производстве, и в торговле… Это помогало правительству. Были установлены рабочие связи правительства с сионистскими организациями, в первую очередь с сионистами-ревизионистами Жаботинского.

Сегодня это многим покажется нереальным, но так было. На территории Польши проходило и военное обучение будущих бойцов Иргуна, комплектовалось оружие для отправки в Палестину еврейским боевым отрядам, благо после войны оно было в избытке. Вот ты, израильтянин, знал об этом?

– Сейчас уже знаю.

– В Татрах, вдали от любопытных глаз в городке Закопане проходила подготовка будущих пехотных командиров БЕЙТАРа. Мы уже тогда хорошо знали, что что единственный мессия, способный помочь освободить нашу страну, – это штык на конце винтовки. Я не думаю, что польское правительство разбиралось в тонкостях еврейских политических течений. Они отличали разве что сионистов, которые ставили основной целью возрождение своей страны в Палестине, от еврейских социалистов Бунда, боровшихся с польскими властями за марксистские идеалы под лозунгом «Там, где мы живём, там наша страна».

Почему один становился сионистом, а другой бундовцем, я совершенно не понимаю, а сейчас уже и не пытаюсь понять.

Костополь – маленький польский город, всего-то 400 домов, все знают друг друга. Там, в Костополе я жил недалеко от Аарона, а меховщик Лейба Шнейдер, отец Аарона, он был заметным, уважаемым человеком.

За соблюдением традиций в семье следила мать Аарона – Двора. Забот у нее хватало – пятеро детей, четыре сына и самая младшая Цвия. Аарон, второй по старшинству, родился в 1914 году, на год раньше меня. Когда я заходил к ним, меня немедленно усаживали за стол, не спрашивая – «Кушать хочешь?» Нужно сказать, что время было такое – есть я хотел всегда, меня и не нужно было спрашивать. Для меня, как для своего ребенка, всегда находилось что-нибудь вкусненькое.

У отца Аарона дела шли неплохо, он занимался обработкой мехов, но Аарон хотел стать плотником.

– В дереве больше жизни, чем в этих шкурах – говорил он мне. – Посмотри Лео, как красива текстура, потрогай рукой. Чувствуешь тепло?

Я чувствовал, честно говоря, только когда Аарон был рядом.

Но самыми близкими друзьями у меня были Марек и Борек.

Сегодня весенний воскресный день, но все привычно просыпаются рано. Хася, мама Марека вышла во двор покормить кур. Хорошо, солнце еще не припекает, настроение праздничное – сегодня день рождения Марека. И день особенный – бар-мицва 5 . Правда семья не очень религиозная, но к бар-мицве это не относится.